Стансы

Что гонит в спину, что толкает

с утра в пучину иль в огонь,

который воет и алкает…

Куда бегу, как старый конь?

И для кого, чего во имя,

с какой обиды иль тоски

я даже и в цветочном дыме

пишу угрюмые стихи?

Век миновал, по крайней мере,

как мой отец, из бедняков,

увидел счастье в револьвере

под знаменем большевиков.

Впервые в сапогах кирзовых

и в новом кожаном пальто

он шел, не пряча глаз лиловых

и мстил, не ведая за что…

Да как за что? Ведь он татарин,

осмеянный в любой толпе,

теперь был важен и фатален

под звездами ВКП (б).

Герой вчерашних анекдотов,

он думал: станет наравне

средь всех недавешних холопов…

Но нет любви в большой стране.

Здесь даже русские не дружат.

Лишь оказавшись вдалеке,

поют в слезах, сомкнувшись туже,

о Волге-матушке реке.

А здесь, в разорванной России,

хлебают красное винцо –

обиженные и пустые,

как Фабержеево яйцо.

Доброжелательность была ли

хоть где-нибудь когда-нибудь?

Высмеивали, убивали,

и можно ли просить: забудь?

Вот отчего тоска и злоба…

вот почему горит Кавказ…

и мирное любое слово

вдруг чем-то оскорбляет нас.

Не замолить в церквах, мечетях

взаимных распрей и обид.

Пройдет, наверное, столетье,

покуда будет он убит –

слепого недоверья вирус…

Вся наша боль – ему как мед,

как солитер, он в каждом вырос.

И только с нами он уйдет.

1997