1. октябрь трясёт, как игрушку со снегом, город
но снега всего ничего, унесёшь в ладонях
а если ты цапля - твои улетают скоро
а если ты лист - то сегодня тебя уронят
а если ты яблоко - падай, чтоб мне хватило
начинки для пирога; подожди, а если
ты - я, постучи, чтобы я и тебя впустила
дремать вместе с тёплой мурчащею кошкой в кресле
и самое-самое главное - стоить домик
из синего одеяла - под ним не страшно
взбешённый отпором октябрь в двадцати ладонях
шатает с усмешкою город многоэтажный
давай посидим, крепко-крепко обнявшись, слышишь
сплетаясь, как будто нам надо срастись в единое
тяжелая туча оперлась плечом о крышу
налита по горло коктейлями с гренадином
и слабость, и даже тошнит...
ты меня не слушаешь
сидишь отстранённо, как будто играешь в прятки
застыла спина - бесконечные мили суши
с едва различимою родинкой на лопатке
уйти от молчания - некуда. Голос птичий
теряется в камышах, поредевших, вялых
я прячусь от этого страшного безразличия
как в детстве, в домик из синего одеяла
2. апрель тормошит, будоражит: сыграем в салочки
давай-ка со мной или вылью воды за шиворот
и вдруг убегает за пёрышком, тёплым, галочьим
пока в облаках кто-то громко поёт, фальшивя
от нежности, крепко перехватившей горло
к смешным чудакам внизу, недовольным чем-то
я очень тебя люблю, мой родной, мой гордый
мы оба не против, что движемся по теченью
кораблик из шишки с бумажными парусами
судёнышко для богов, щедрый дар двухлетки
весеннее небо разнеженно провисает
стекая по крышам пригревшимся и по веткам
деревьев, которые вроде и не проснулись
мы в домике, мы ещё не играем толком
седого сурового Господа одесную
ошую флейтиста уличного в бейсболке
и мы не проснулись, укутаны одеялом
одним на двоих, перепутанные друг в друге
апрель улыбается, дует на пятипалый
росток непонятно чего и потом на руки
я очень тебя люблю; понемногу тонет
в сиянии двор, засмущавшийся с непривычки
весь мир как огромный
пушистый
нагретый домик
из одеяла с оранжевыми лисичками
