Я уже не совсем отсюда, не этих мест. Я уже не касаюсь зеркал и оконных стекол. Разве это кому-то когда-нибудь надоест - жить по сердцу, вливаться в один присест, исторгая из горла восторженный птичий клекот?
Простираясь в пространство, сверяя часы с луной (в этом смутном безумии время - всего лишь датчик), я теряюсь из мира скомканной пустотой, заполняя чужое тело самой собой, я хотела бы проще, но не могу иначе.
Отрываются щупальца, связи, горят мосты. Мир не может легко отпустить, не найдя замены. Будто каждый прохожий - это немного ты, и за маской ужасно будничной суеты, каждый тянет тебя вглубь собственной Ойкумены.
Между пальцев струится чувственный льдистый свет. Я дышу через раз, мне как воздух - не воздух нужен. Меня здесь уже на три четвертых как будто нет, кто бы думал: всего-то полсотни лет, и уже человек раздавлен и перегружен.
Даже в этой любви запредельной сквозит надрыв, даже в самых спокойных глазах есть и страсть, и злоба. Я теряю твердь под ногами, себя открыв в это новое утро, во все не свои миры, в осязаемый рокот чуждого мне восхода.
