«ПОДМОСТКИ»
… Собака что-то искала. Серой призрачной тенью пробиралась она через древний лес, в котором самому молодому дереву было по крайней мере лет триста. На небывалом фиолетовом небе зажигались первые звезды величиной с кулак. Собака что-то искала и никак не могла найти. Она останавливалась возле каждого подозрительного бугорка, тщательно обнюхивало его, разгребала мощными лапами и не обнаружив ничего, бежала дальше. Казалось, лесу не будет конца…
…Холмик представлял собой наслоение листьев разных лет.
Запах прелой листвы почти заглушал другой: еле слышный, едва ощутимый. Собака искала именно это…
В неглубокой разрытой могиле – груда костей в полуистлевших лохмотьях. Заплесневелый череп таращится пустыми глазницами в фиолетовые небеса. Взошла луна пугающе красного цвета. Лес стал зловещ и еще более таинственней. Собака, сидящая на краю могилы, задрала голову вверх и издала протяжный тоскливый вой. Мертвые ее глаза светились желтым пламенем.
Ну-ну, милый. Что с тобой? Плохой сон?
Я сидел на кровати в своем гостиничном номере и трясся от только что пережитого. Пусть даже и во сне. Женщина, с которой я провел эту ночь, сидела рядом и нежно гладила мою вспотевшую спину.
Ну, все хорошо. Знаешь, мне иногда тоже снятся кошмары, - ее тихий, чуть с хрипотцой голос странным образом меня успокаивал.
Я подумал о том, что в последнее время часто вижу странные цветные сны. Говорят, это первый признак шизофрении. Не исключено так же, что это одно из последствий тех самых опытов, которые некоторые ублюдки однажды провели на моем мозге.
Наверное, мне нужно принять душ, - я стряхнул ее руку со своего тела.
Наверное, мне тоже, - она встала с постели и сладко потянулась, словно сиамская кошка.
Ее загорелое тело было прекрасно. Я снял эту девочку в баре ночного клуба «Миднайт», в котором после напряженного первого дня фестиваля восстанавливали силы некоторые из участников и, разумеется, наша славная журналистская братия. К своему удивлению, я встретил на «Небесных Подмостках» нескольких знакомых. Это были Витек Довбуш, с которым я не общался, по крайней мере, лет пять, Саша Науменко, пораженный моим появлением на фестивале, и наконец, наш общий приятель – Гена Хлебников, отпустивший рыжую окладистую бороду купца первой гильдии. В разное время наши журналистские тропы пересекались, но мы никогда не испытывали друг к другу той профессиональной вражды, присущей некоторым представителям нашей сумбурной профессии. Мы просто были старыми приятелями, выпившими не одну бочку спиртного за здоровье друг друга.
Витька Довбуша я не видел с тех самых пор, когда мне пришлось поучавствовать в том самом скандале, в околомузыкальных кругах, эхо которого отзывалось и поныне. Тогда в центре событий оказались многие наши музыкальные знаменитости, несколько видных украинских и российских продюсеров и просто куча случайных людей. Круги от брошенного на страницах «Крайм Ньюс-Юкрейн» камня пошли так далеко, что некоторым достаточно известным этой истории пришлось в срочном порядке покинуть страну. Тогда Витек был молодым начинающим московским журналистом, вроде меня. Теперь же он заматерел, сделался музыкальным критиком и даже заимел золотой «Роллекс».
Ба! – шумно приветствовал он меня. – Какие люди в Голливуде! Никак Алексей Гордеев пожаловал!
Он надвигался на меня, неся впереди свой огромный живот. Добродушные голубые глаза толстяка светились восторгом.
Ну, если уж «Крайм Ньюс» заинтересовался «Подмостками», значит здесь что-то затевается, - шустрый, как всегда, Саша Науменко вынырнул из-за широкой спины Витька и подскочил ко мне, чтобы пожать руку.
Привет. Сколько лет, сколько зим!
Саша немедленно поведал мне, что теперь он пишет для польского музыкального еженедельника. На мой вопрос, почему он больше не корреспондент «Москва-Саунд», Саша неопределенно ответил:
А, надоело за «спасибо» спину гнуть. Да и поляки платят больше.
Шеф его попер, - объяснил подошедший к нам Гена Хлебников.
Он как всегда импозантен: дорогой костюм, дорогая кинокамера, дорогая девушка, которую Гена с нежностью держал за локоток.
По его словам, они вместе делали передачу. Оставалось только догадываться, какую именно.
Шеф попер? – удивился я. – И что это нашло на старика Геворкяна?
Как, ты не знал? – пришел черед удивиться Гене. – А, ну конечно, - спохватился он, - ты ведь теперь пишешь э т и с в о и к н и г и и совсем не в курсе событий.
Так что же произошло?
Наш Дон Жуан принялся увиваться вокруг второй жены Геворкяна. Ну, ты должен знать эту цыпочку из рекламного агентства мамы Сони. Вот и вся причина, - рассмеялся Гена.
Бедный, бедный Геворкян, - посочувствовал я обманутому мужу.
Все рассмеялись, даже Саша.
Не могу дождаться, когда закончится эта мура, - в сердцах воскликнул Витек. – Ненавижу открытия!
Когда все рассосутся, пойдем опрокинем по стаканчику? – Гена подмигнул нам всем.
Так оно и вышло. Через несколько часов, когда открытие было завершено, простите за каламбур, мы благополучно совершили посадку в просторном зале «Миднайт» и не менее благополучно напивались. Я совсем уже не помню, после какой рюмки в поле моего зрения появилась Лика. Нацепив на карман свое пластиковое удостоверение, я решительно двинулся к ней. А еще через пару часов мы с ней уже были в моем номере.
Сейчас Лика пыталась искусно возбудить меня при помощи теплой воды и губки. Должен заметить, что это у нее неплохо получилось.
Ну и о чем ты задумался? – донеслось до меня сквозь шум льющейся воды.
Февральский всего несколько часов, если не меньше, побыл на открытии, затем исчез. Интересно, знает ли он о том, что я в городе? Разумеется должен. Моя фамилия в списке приглашенных. Каковы будут его дальнейшие действия?
Неделю назад я еще жил в состоянии кошмара. Неделю назад произошли престранные вещи. Двое моих спасителей в камуфляже без знаков различия не давали о себе больше знать. Мы с Федоровым пришли к заключению, что здесь не обошлось без моего тайного ангела-хранителя. После произошедшего на стройке, я еще больше хотел знать, кто этот загадочный человек. Милиция не искала меня, в газетах также ничего не упоминалось о трупах на стройке. Федоров обещал узнать подробнее по своим каналам в милиции и СБУ, все, что известно правоохранительным органам по этому делу.
Вчера, вопреки угрозам Февральского, я прилетел сюда. Зачем-то мне нужно быть на этом фестивале. Может, именно здесь прольется свет на мое беспамятство?
Милый?
В абонентском ящике номер тридцать семь, разумеется, ничего не оказалось. Зато, кое-что удалось обнаружить среди бумаг Сергея. В конверте мы нашли поддельные паспорта граждан ФРГ, выписанные на имена герра Макса и фрау Клаудиу Байкофф. Герр Макс, известный мне более, как Сергей Великолепный, поспешил отдать Богу душу (в чем я очень и очень сомневаюсь. Скорее, он отдал ее нечистому) буквально за день до истечения его гостевой визы. Бедняжка Клава, тобиш Даша, осталась без документов. Интересно, где сейчас эта маленькая дрянь?
Еще мы обнаружили два авиабилета до Франкфурта и фотокопию карты автомобильных дорог Западной Германии. Некоторые из населенных пунктов были подчеркнуты маркером. Это были сравнительно небольшие города: Марбург, Гиссен, Оффенбах, Зальцгиттер, Брунсбюттель. Очевидно, с этими городами было что-то связано. Какие-то тайные Сережины планы. Вряд ли, что законные. Раз уж тут замешан господин Февральский, значит дело нечисто. Так уж повелось. В оперативном порядке мы послали факс в Бонн, поставив в известность наших коллег из немецкого отделения «Крайм Ньюс».
Дорогой…
А, это Лика. Славная кошечка, что интенсивно пытается вернуть меня на землю при помощи своих нежных лапок. И действительно, вода такая теплая, кожа у девушки нежная, словно высшие сорта шелка… И что это я до сих пор делаю там, в своих мыслях? Пора возвращаться!
… да спроси здесь любого! Каждый мечтает взять у нее интервью.
Витек Довбуш развалился всем своим огромным телом в широком кресле вестибюля. Все мы, журналистская братия, уже больше часа ждали начала обещанной программой фестиваля пресс-конференции, которую нам предложили устроители. Коротая время ожидания, мы обсуждали, пожалуй, основное событие сегодняшнего дня – прибытие на фестиваль Синильги. Об этой странной поп-диве, которая не так уж и часто появлялась перед объективами кинокамер, ходило множество легенд самого противоречивого толка. Говорили, будто певица уже несколько месяцев содержится в психиатрической клинике, на фестиваль вместо нее прибудет двойник, что Синильга – лесбиянка, больная СПИДом, отсюда, мол, и ее нежелание общаться с прессой, кто болтал, будто никакая она не лесбиянка, а одна из активисток церкви Сатаны, и что на ее даче в Бережках, под Москвой частенько происходят шабаши, в которых-де участвуют очень знаменитые люди от шоу-бизнеса. Разумеется, я не верил ни в один из этих бредовых слухов, но так же, как и все остальные, был не прочь проинтервьюировать эту окруженную ореолом таинственную женщину.
… а сам-то! Небось, спишь и видишь!
Мы расхохотались, глядя на то, как Гена Хлебников гордо вскинул голову, осветив вестибюль ярким пламенем своей бороды. Сегодня он был без своей сексапильной «коллеги».
А что, - с достоинством римского императора произнес он, - вот возьму и сниму эротический фильм с ее участием. Г о в о р я т, у этой малышки еще та фигурка!
Мы рассмеялись. Дело в том, что Синильга все время появлялась на сцене во всевозможных просторных балахонах древнеславянского образца, так что судить о достоинствах ее фигуры было сложно. Но я подозревал, что тело у девочки и в самом деле – будь здоров! Достаточно посмотреть на то, как Синильга двигается. Ее странные шаманские танцы и еще более странные песни, от которых веяло чем то языческим, буквально околдовывали всю молодую часть населения постсоветского пространства. О ней писали статьи, о ней снимали фильмы, ее приглашали на всевозможные самметы и фестивали, ее сравнивали с Бьерк, Шинед о’Коннор, но она продолжала оставаться той, кем была – Синильгой. Я даже подозревал, что новый виток славянской моды на Западе, был связан именно с ней. Одним словом, о такой популярности можно только мечтать, но так уж случилось, что звездная болезнь не коснулась певицы. Ира Фоменко (именно так называли Синильгу мама с папой) продолжала оставаться такой же молчаливой и немного странной девушкой, какой ее впервые увидели на втором фестивале «Небвсные Подмостки» в девяносто седьмом году. Как я уже говорил, появление Синильги в музыкальном мире – целиком и полностью заслуга Константина Владимировича Февральского, который даже одно время был ее продюсером. Он также придумал ее сценический образ, вдохновленный, по всей видимости, прочтением «Угрюм-реки» Шишкова. Да, разносторонней души человек, этот Февральский. Уж мне-то в этом пришлось убедиться!
Пресс-конференция, вопреки ожиданиям, оказалась таким занудным мероприятием, что я чуть было не заснул. Это не удивительно – за ночь Лика сотворила со мной такое, что теперь только хороший сон и сбалансированное питание могли мне помочь.
Февральского среди сидящих за длинным столом не было, видно, у него нашлись дела поважнее. Я вдруг подумал о том, что не запланированная смерть Сергея может невыгодно отразиться и на моем здоровье. Ведь никто, кроме меня не знает о причастности к этой истории собаки и двух призраков в камуфляже. Никто, кроме меня, не знает о леденящем душу спектакле а ля «Собака Баскервилей», что имел место ночью на стройке. Кроме меня и тех двоих, в форме без нашивок. Но где их искать? И нужно ли искать в принципе?
Выставив диктофон перед собой, я отрешенно смотрел поверх голов шоуменов, не понимая ни слова из того, что они говорили. Мысли мои были где угодно, только не здесь, в конференц-зале.
… прибытие ряда молодых групп…
Почему же Февральский до сих пор ничего не предпринимает?
… в номинации «Рок»…
Чего же он ждет?
… именно такая сумма была затрачена на ее рекламу…
Знает ли он о том, что я здесь? И если знает, то п о ч е м у я д о с и х п о р з д е с ь?
… перспективный коллектив из Чернигова…
Следит ли всевидящее око за мной? Как там у Оруэла: «Большой Брат не дремлет»?
… они называют себя «Сворой» и название себя вполне оправдывает.
Скандалы следуют за группой попятам. К великому огорчению, продюсер «Своры» отказался от участия в пресс-конференции, мотивируя это тем, что сегодня участники группы собрались в баню.
В зале раздался смех. Мне же было не до смеха – сердце бешено колотилось: «Свора» - тик называлась моя школьная рок-группа, просуществовавшая всего два года. Эти два года были самым счастливым временем в моей жизни, и я отдал бы если не все, что угодно, то уж во всяком случае, достаточно, чтобы их вернуть…
Я тяжело вздохнул. Нужно встретиться с этими ребятами, пусть даже под предлогом интервью. Интересно, если бы мы смогли сохранить нашу «Свору», была бы она сейчас популярна?
До гостиницы я решил пройтись пешком, благо недалеко. Из головы не лезли мысли о том, что кто-то еще кроме меня мог сколотить группу и назвать ее «Сворой». Наверное, во мне говорило тщеславие.
Я был целиком погружен в свои грустные мысли, поэтому не сразу заметил притормозивший впереди меня серый «Рено-19». Из автомобиля на тротуар вышли крепкие ребята, род занятий которых угадывается с первого взгляда. И занятие это вовсе не вышивание гладью.
Когда я поравнялся с ними, один отделился от остальных и широко улыбаясь, махнул мне рукой. Это был коротко стриженый крепыш с великолепными металлокерамическими зубами. Его серые в тон «Рено» глаза, излучали просто н е ч е л о в е ч е с к у ю доброту.
Алексей Гордеев, если не ошибаюсь? – спросил он у меня, подойдя поближе.
Внутри похолодело. Люди Февральского, подумал я.
Да, - выдавил я, - Что вам нужно?
Совсем немного, - крепыш продолжал сушить свои коронки. – Чтобы вы купили билет до Киева на ближайший рейс. Мы даже готовы оплатить…
А если я этого не сделаю? – рискнул жизнью я.
И в этом случае мы готовы оплатить… только уже ваши похороны.
Это мне совсем не понравилось.
Ну я же никуда не лезу, - попытался было оправдаться я, - просто работаю на фестивале. Как независимый журналист, между прочим…
Ну еще бы! – рассмеялся крепыш, - Не можете же вы находиться тут, как представитель «Крайм Ньюс-Юкрейн». Тут сразу бог весть что подумают. Давайте, Гордеев, не валяйте дурака. Уезжайте. Иначе…
Я подумаю над вашим предложением, - сказал я.
Крепыш усмехнулся:
До половины первого. Это время последнего рейса.
Сжальтесь, - я сделал скорбную мину. – Ведь завтра поет Синильга.
Ну ладно, - махнул рукой крепыш. – Обождите. Мне нужно перезвонить.
Он отошел к машине и вытащил из кармана легкого пиджака мобильный телефон. Пока он разговаривал, я прикидывал возможные пути бегства. Арка близстоящего дома вполне годилась для этой цели, но кто мог поручиться, что двор проходной? Да и о каком побеге могла идти речь, если за каждым твоим движением неотрывно следят пятеро тренированных бандитов, наверняка вооруженных? Так что, никаких безрассудств!
Крепыш снова подошел ко мне. На его круглом лице все так же сияла улыбка: «лечение и протезирование. Совсем не дорого».
Вам придется проехать с нами, - любезно сообщил он мне.
Куда? – растерялся я. Нужно было идиоту препираться! «Я подумаю над вашим предложением». Придурок!
Вас очень хотят видеть.
Но кто?
Не заставляйте меня применять силу. Мне этого совсем бы не хотелось.
Никуда я не поеду! – заявил осел внутри меня.
Крепыш кивнул парням, стоящим позади него. В следующую минуту я был скручен в бараний рог и посажен в машину. Два дуболома сели по бокам. Крепыш устроился на переднем пассажирском сидении рядом с угрюмым небритым водителем. Еще два бандита, не поместившиеся в салоне, остались стоять на тротуаре.
У бедняг хоть есть деньги на такси? – не выдержал я.
К моему удивлению бандюги расхохотались.
К Февральскому едем? – спросил для поддержания разговора я.
Ну-ка, повязочку ему наденьте, - распорядился крепыш.
Дружеского разговора не получилось.
