На западе подъемлется заря,
На встречу ей кипит народ могучий
И шлет привет наследнику царя,
Сливая гул из всех любви созвучий.
И вздрогнула от радости святой
Вся русская земля, заколебалась:
«К нам будет гость державный, наш родной!»
И мыслью той, как солнцем обновлялась:
«Дум царственных отеческую цель
Исполни, гость, слей душу ты с полсветом!
Вступил он в путь, и Руси колыбель
Он первую почтил своим приветом.
Сам Рюрик-князь, с дружиной удалой,
На Новгород из светозарной тучи
Глядит и пьет из чаши круговой
Янтарный мед, как радость их, шипучий;
А там, нося святыню честных ран,
Монгольских мук нетленное преданье,
Князь Михаил с небес склоняет стан,
Своей Твери он слышит ликованье:
«Нежданный здесь!» У всех забилась грудь,
И Тверь его с любовью угостила,
И вся, как взор один, следила путь,
Где встретит гость иного Михаила.
Витая над обителью святой,
Где Русь нашла единство и спасенье,
Он с неба шлет невидимой рукой
Напутное тебе благословенье.
Он предок твой, Петра высокий дед,
Кем лжецарей окончен пир кровавый.
Родник всех дел великих, всех побед,
И первый луч неугасимой славы.
Взгляни: волной сменяется волна,
Тесна для них широкая дорога;
Спешат к тебе всей Руси племена
Твой встретить взор и громко славят бога.
Что град, что весь, — всё здравый русский ум,
Плоды труда и русское приволье;
Для чувств добра, для благотворных дум
Везде царю роскошное раздолье.
И где предел? Там — гранью Арарат,
Тут — вечных льдов полярные громады,
И та же мысль всё движет: все горят,
Ждут на всю жизнь одной себе отрады.
Но здесь — чья тень? Кто в думу погружен?
Над Иртышем стоит Ермак печальный.
Всё скорбь одна его тревожит сон,
Опальный сон: обрел он край опальный.
Века идут, о берег бьется вал,
И каждый вал приносит плач изгнанья.
Не край, а мир Ермак завоевал,
Но той страны страшатся и названья.
Взирай: крутит Иртыш; до крайних стран
Промчалась весть, за нею ликований
Несется гром, и льдяный Океан
Заискрился от радужных сияний.
Слилась Сибирь в гимн радости; сердца
В ее сынах забились русской кровью,
Боготворя отечества отца,-
К тебе они исполнены любовью.
Сибирь стрясла двухвековой укор
И — вся восторг — к стопам твоим припала.
Как сладостен ей первый царский взор!
Твой взор блеснул, и рушилась опала.
Минула ночь: от солнца тьма бежит;
Теперь Сибирь не та же ли Россия?
Уж гостя нет! но вся еще дрожит,
Храня о нем предания святые.
Уж гостя нет! Куда ж далекий путь
Лежит царя возлюбленному сыну?
Туда, где Русь ему откроет грудь
И крепкий дуб окажет сердцевину,
Приволжие — горнило русских сил,
Где Нижний-град разгул готовит царский
И где четой хранительных светил
Нам светятся и Минин и Пожарский.
А там, как Рим, разлегшись на холмах,
Взнося тьмы глав, святыни украшенье,
Москва хранит их памятник в стенах,
Как вечное потомства вдохновенье.
Спасенья град, где враг великий пал,
Чья длань грозой победною владела;
Святый костер, где гибли лях и галл
И дважды Русь как феникс возъюнела,
Москва! Москва! В чьем русском сердце нет
Отзывных чувств на клик сей величавый?
Она блестит и славой древних лет,
И твоего рожденья юной славой;
Свой первый взор ты кинул на Москву,
Твой первый звук отгрянул в них громами,
Внемли ж ее восторженному зву
И озари престольную очами,
Всей юностью и красотой,
Ее надежд небесным ясполненьем!
Святи ж и будь нам радостной судьбой,
Нас радуй всех безоблачным воззреньем.
Но подвиг твой не кончен! Не свершен
Возвышенный урок самодержавья.
Ты слышишь ли печерский звон
Над первою купелью православья?
Туда твой путь: во сретенье спешит
Весь Киев-град веселыми толпами.
И самый Днепр торжественно шумит
Под мирными обители стенами.
Лазурь небес раскрылась над тобой.
Сплетясь в венцы, горят лучи златые,
И райскою сияют в них красой
России всей хранители святые;
Ко господу возносятся хвалой
Апостол-князь и все светила веры,
И вторят им из глубины земной
Угодников священные пещеры.
От бога — власть и в господе предел
Путей земных и всех благих деяний.
Конец пути в святыне ты обрел,
Исполнив цель высоких назиданий.
Ждет гостя царь: крылатых сто полков
Приветствуют их сладкое свиданье;
И примет сын награду всех трудов,
Родителей державных целованье.
В тот самый миг, склоня колено в прах,
Взнесет царю
чело свое Россия;
Признательность блестит в ее очах,
Уста дрожат от радости немые,
И свежих чувств всей юностью горит,
Могучим вся восторгом пламенеет
И за тебя его благодарит:
Мужаясь в нем, она в тебе юнеет,
Благодарит за свет твоих очей
Царя-отца и кроткую царицу,
Прозрев в тебе бессмертный цвет царей
И будущих судеб своих денницу.[1]
