Месть
Стонал, истекая кровью,
Купец Венеции славной,
Зловонием и сквернословьем
В Тюрьме окружённый главной.
Подвергнут жестоким пыткам,
Обидным внимал наветам,
Записанным длинным свитком,
Наушниками напетом.
Кесарь Златолюбивый
Воспользовался предлогом,
Чтобы изгнать гневливо,
Стращая Тюрьмы порогом,
Венецианских граждан,
Имущество конфискуя,
Видя опасность в каждом,
Образ врага рисуя.
Погромов пылающий ужас,
Глумленья завистливой черни,
Охраны постыдная трусость,
Преступность чиновничей лени
В единстве вершили хаос,
Руша труды чужие,
Кромсая Надежды парус,
Корабль топя стихией.
Пизанцы и генуэзцы
Подогревали страсти,
Как льстивые песнопевцы
Во всём услужая Власти,
Надеясь одним ударом
Свести конкурентов в гроб,
Толпы согреваясь паром,
Огня направляя сноп...
Не смея пошевелиться,
От шрамов плетей и палок,
С жизнью боясь проститься,
Разбит, ослеплён и жалок,
Купец скрежетал зубами,
Вполголоса говоря:
«Они поступили с нами,
Словно свора зверья!»
«Сюда мы являлись с миром
В течение сотен лет,
Нас чествовала Порфира,
Достойный храня обет.»
«Служили мы им на благо,
Советами и мечом,
Стояли на страже Стяга,
Смиряя врагов бичом.»
«Мы видели здесь свой дом,
Ростили своих детей,
С открытым ходя лицом,
Не знали плохих вестей.»
«Теперь же лежим в грязи,
Униженные позором,
Лишённые той стези,
Что к славным ведёт просторам.»
«Пред завистью и корыстью
Мы пали, лишась богатства,
Расстаться боимся с жизнью,
Не верим в защиту братства.»
«Да будет Господь свидетель!
Они не познают счастья,
Но силу клинков и петель
Вкусят посреди ненастья!»
«В бесславьи они согнуться,
Которым меня тиранят,
Бессилием ужаснутся,
Владенья свои оставят,»
«Смятенно и на коленях,
В испугом блеющем стаде,
Будут валяться в сенях,
Моля меня о пощаде.»
«Я их сокрушу коварство
Повергну навеки спесь, –
Разрушу преступное Царство,
Свою возраждая Честь!..»
Из тёмных углов, сквозь стоны,
Услышал он голос жертв:
«Неужто всю мощь Короны
Не чувствует этот червь?!»
«Ты – жалкий слепой инвалид,
Лишённый в жизни надежды,
Безумье в тебе говорит,
Навеки смыкая вежды.»
«Реальность не знаешь ты,
Раз с Кесарем хочешь биться, –
Оставь пустые мечты,
С жизнью боясь проститься!..»
Разбитой кривя губою,
Ответствовал им купец:
«Клянусь, что его разбою
Я свой положу конец!»
«Мою не сломает Волю
Несчастий презренный миг,
Мой Дух не познает долю,
Которую принял Лик.»
«Я буду с терпеньем ждать,
И мир мне подарит случай
Врага наконец покарать
Рукою Судьбы могучей!..»
Шли годы... Купец вернулся
Домой из рабского плена,
В веденье дел окунулся, –
Казалось, что та измена
Давно уж лежит под спудом
Из времени и рассудка,
Но шрамы страдали зудом,
От воспоминаний жутких.
Торговля велась, как прежде,
Под сенью «великой дружбы», –
На том же стояли месте
Товары, охрана, службы.
Друзья над слепцом шутили,
Стремясь его подцепить:
«Ну что, а теперь ты в силе
Кесаря мощь сломить?»
Но их ожидал угрюмый
Один и тот же ответ:
«Я выполню план безумный, –
И ждать мне не много лет!..»
Тем временем сталь Ислама
Византию осадила, –
Пришла из бескрайней самой
Пустыни большая сила.
И кликнул Кесарь подмогу,
Запада рати крепкие,
Чтоб стать на пути Востока,
Межи охраняя ветхие.
И рыцари многих стран
В поход выступали дерзкий,
И буйством пылал их стан
От алчности богомерзкой.
Они шли «неверных бить»,
Землю от них очищая, –
Им Кесарь велел губить,
Добычи улов снимая.
И вновь исподволь трунили
Друзья над слепцом упорным:
«Неужто не убедили
Тебя в ослепленьи вздорном»
«Великие эти рати,
Что глупо мечтать о том,
Как Кесарь лишится стати,
Державу отдав на слом?!»
Коварной светясь улыбкой,
Им тихо купец отвечал:
«О нет, его сила – зыбка!
Я жду, чтобы Час настал!»
И снова тянулись годы,
Ведя перемены цепью,
На крови рождая всходы
И Жизнь уловляя сетью.
Ислам теснил Христианство,
Грызнёю его питаясь,
И зиждел своё пространство,
Угрозою оставаясь.
Опять на краю Европы
Объявлен был клич к походу,
И воины направили стопы
К Венеции дивному своду.
Они не могли, как раньше,
По суше вперёд идти,
Боялись владений павших
Что стали на их пути.
И лишь на морских просторах
Могли они двигаться смело, –
Так брань, что хиреет в спорах,
Другим облегчает дело...
Явились надменные Графы
В просторный Дворец Сан-Марко,
Пред Дожем склонили главы,
Ему поднеся подарки.
Просили свой флот отдать
На дело Земли Святой,
На нём переправить рать,
И принять великий бой.
Но с трона на них глядели
Глаза с поволокой белой,
Что зрили другие цели,
Душою мрачной и смелой.
Мерцая златым убранством,
Степенно промолвил Дож:
«Едины мы с Христианством
В стремленьи повергнуть Ложь!»
«Но нам отвлечение Флота
Убытком большим грозит, –
Такая уж наша работа,
Торговля платить велит!»
«Вы нам уж порядком должны
За наши дела и услуги, –
Но деньги досель не видны,
Пусты кошельки и руки.»
«Мы знаем о трудностях ваших,
И вам помогать готовы
Смести бастионы вражьи, –
Величья достичь большого.»
«Согласны мы, так и быть,
Пойти вам опять навстречу,
И ваши долги простить,
Ведя вас на брань и сечу!»
«Но вы поклянётесь взамен
Служить нам верой и правдой,
Сметая твердыни стен,
Губя разрушений страдой»
«Всех тех, чьи мечи и козни
На нас навлекают гибель,
Чья зависть приводит к розни,
И рушит сию Обитель.»
«Клянитесь, что без сомнений
За нас вы будете биться,
Пока ваш Хранитель-Гений
Нам всем не велит проститься:»
«С приходом в Землю Святую,
Что волю даёт пилигримам,
Мы снимем с вас нашу збрую, –
Отпустим на службу Рима!..»
И Графы клятву скрепили,
Святой окропив водою, –
И ладан в церквях курили,
Войска пред отплытьем строя.
И зная о приготовленьях,
Злорадно промолвил Дож:
«Теперь на полях сраженья
Моя колосится рожь!»
«Пришло то святое время,
Когда я пожну урожай,
Смиряя преступное племя,
Сворою волчьих стай.»
«Мы к Кесарю долго жались,
Защиту стремясь найти, –
Но с грязью челом смешались,
Доверясь его пути.»
«Он грабил нас, словно Раб –
Трусливо, подло, жестоко!
Но ныне и он ослаб,
И в бедах погряз глубоко.»
«Губил чужими руками
Он наших детей и жён,
Чужими топтал сапогами
В чужой нас отдав полон.»
«Теперь же всё будет прямо
И с точностью наоборот:
До врат его подлых самых
Отправлю я мощный флот.»
«И то иноземное войско,
Что едет его защищать,
Вдруг вынет кровавые розги,
И будет его бичевать!»
«Свершится моё проклятье,
Отмстит за меня Судьба, –
Я Царство унижу ратью,
Что хочет спасти Раба!»
И вот, заискрились волны
Под палубой кораблей,
И вдаль полетели воины
Навстречу войне своей.
Сметая врагов повсюду,
Дожу служили верно,
Бросая развалин груды,
И тления запах серный.
Вот, взяты уже Киклады,
Иония пала, Зары,
Флотилии греков смяты,
Рассеяны страхом кары.
Не видно конца и края
Бесчинствам «благочестивых» –
Пределов ни в чём не зная,
Берут урожай на нивах...
Но после каждого штурма
Они вопрошали Дожа:
«Когда вместо градов Рума
Увидим Христово Ложе?!»
И Дож отвечал спокойно:
«Осталось совсем чуть-чуть, –
И долг оплатив достойно
Продолжите Славы путь!..»
Прийдя к Золотому Рогу,
Дож выслал вперёд людей,
И меч положил к порогу
Цесарских златых дверей.
Конфликт спровоцировав хитро,
Обманом умы смутил,
Венок золотой и Митру
Интригой разъединил.
И греки метались в страхе,
Не ведая, что предпринять, –
Поникли Кесаря стяги,
Бессильные дух поднять.
Но вот, наступил час Брани,
И Море пошло на Сушу,
В кровавой заутренней рани
Зов смерти наполнил души.
И первым, одетый в железо,
Рукою сжимая меч,
Поддержанный копий лесом,
Как Образ под сенью свеч,
Шёл мощный Слепец великий,
Доживший до сотни лет,
Снедаемый жаждой дикой
Отмщения старых бед...
И взят был врагами Город,
И Кесарь бежал, разбитый,
Повсюду Огонь и Голод
Для Жизни являли сито.
Пылали везде погромы,
Жестокости и преступленья, –
Под ношей добычи огромной
И Дожа ужасной тенью,
В единстве вершили хаос,
Воители и витии,
Кромсая Византии парус,
И Царство топя стихией...
На самой высокой башне,
Лежал, окружённый свитой,
Средь зарева Битвы страшной
Паря над страной разбитой,
Слепец, оставлявший Землю,
Улыбкой светясь счастливой,
Шепча: «Я накинул петлю
Рукою своей ревнивой»
«На шеи коварных врагов,
Давя их моим возмездьем,
Безумных лишая голов,
Когда-то презренных Честью.»
«Я жил для свершенья Мести,
Поклявшись святым страданьем,
Теперь умираю в бездне,
Открытой моим стараньем!»
«Я выполнил Долг небесный
Используя долг земной, –
И ныне, сознаньем светлый,
На Вечный иду Покой!..»
Внизу в океане дыма
Горели дома и храмы,
Что грабили воины Рима,
Забыв о беде Ислама.
Стонал, истекая кровью,
Народ Византии славной,
Зловонием и сквернословьем
В Тюрьме окружённый главной...
28.09.2004
Причуды Судьбы
На платце Шарлоттенбург
Под мерные звуки флейт
Сомкнули у правых рук
Солдаты штыки фузей.
Играло златое Солнце
В златых киверах гренадер,
И пенье церковных звонниц
Заполнило строй шпалер.
Пред фрунтом шеренг безликим
Пронёсся командный зов, –
Приветствий формальным криком
Орган отвечал голосов.
Наследник венков и славы
Великого гения Фрица
Решил обозреть составы
Войска, готового биться.
Мятежный французский гонор
Восстал против власти трона,
И галльский победный говор
Уж слышался из-за склона.
Европа терялась в страхе,
Не зная, что дальше будет, –
Когда же ужасной саге
Господь окончанье ссудит.
Победы воинственной черни
Смущали монархов и знать
Не ведавших корень скверны,
И как супротив стоять...
Но прусский король спокойно
И гордо почил на лаврах, –
Войска упражнялись стройно,
Лучи отражая в саблях.
Жужжали вокруг генералы
О славе великого предка,
Звенели вина бокалы,
Солдаты стреляли метко.
Но вдруг к королю сквозь свиту
Один офицер пробрался, –
Простой, неказистый с виду,
Краснея, чуть-чуть смущался.
Сутулость его выдавала
Работу с пером и книгой, –
Он нёс с собой карт немало,
Стеснявших его веригой.
Он стал пред монаршим ликом,
Моля обратить вниманье,
Заглушен помпезным криком,
Оркестров и войск стараньем.
«Осмелюсь просить дозволенья,
Мои обозначить идеи,» –
Он начал в пылу смущенья
Средь хлада, что в спину веял.
«Уверен, что наши силы
К войне не совсем готовы,
Что будут разбиты тылом,
Познав капкан зверолова!»
«Мы их обучаем строю,
Чей дух остаётся в прошлом
И тешим себя игрою, –
Спектаклем пустым и пошлым.»
«Что толку, погрязши в цифрах
Количества ружей, пушек,
Бумажных победных титрах,
Себя почитать за лучших?!»
«Число не решает битвы,
Бумага за Честь не бьётся, –
Но лезвию вражьей бритвы
На милость всегда сдаётся.»
«Прошли времена былые,
Другие сейчас проблемы, –
Но Жизни намёки злые
Мы топим в покое флегмы.»
«Должны мы, пока не поздно,
Взглянуть на войну иначе, –
Уйти от тактики косной,
Стратегии старой клячи!»
«Я знаю, как надо строить
Для новой Войны порядки,
Как силу умом утроить,
Меняя концепцию схватки.»
«Я долго работал с картой,
Просчитывал каждый шаг,
Войну изучив за партой,
Которая выше шпаг.»
«Могу показать Вам способ,
Как Франции мощь сломить,
Отвечу на тьму вопросов,
Сомненья смогу развить!..»
Смотрели со снисхожденьем
На юношу генералы:
«Подобное поведенье
Неопытности пристало!»
«Мы знаем, умеем, помним!
Уверены, твёрдо чтим!
Быть надо простым и скромным!
Довольным постом своим!..»
«Не следует так выделяться!
В терпении место знай!
Сгибаться учись, смиряться», –
Поднялся придворных лай.
Король улыбнулся вяло:
«Похвальна младая прыть!
Но лет вам сравнительно мало,
Чтоб опыт в бою явить.»
«Садитесь работать в штабе,
Смирите ваш жаркий пыл,
Забудьте на время о славе,
Запас берегите сил.»
«Внимая большим и старшим,
Учитесь карьеру делать,
С уменьем и рвеньем вашим
Награду стремясь отведать...»
И был оттеснён от трона
Покоя смутитель дерзкий, –
И церкви шумели звоном,
Командовал голос резкий,
Салют грохотал помпезно,
Вовсю заливались флейты,
Солдаты шагали смежно,
Драгун гарцевали рейды.
И тост поднимая новый,
Внезапно Король спросил:
«Кто был сей юнец толковый,
Который в груди носил»
«Идею с печальным видом,
Что умер Великий Фриц?!»
«То был, – отвечала свита, –
Барон фон Клаузевиц!..»
Прошли в лихолетье годы,
Французская крепла сила,
И Пруссия гласу природы
Войну наконец объявила.
И взятые с тыла в клещи,
В капкан угодившие разом,
Погибли во тьме зловещей,
В смятеньи горя напрасном
Солдаты, запасы, ружья,
Орудия и генералы,
Страну погрузив в удушье,
Оставив проблем завалы...
В Берлин покорённый въехал
Ужасный Наполеон, –
И город позор изведал,
Ему предлагая трон.
Но он отказался от власти
Над низостью и раболепством
Ничтожеств презренной масти, –
Амбиций отверг кокетство.
Собрав офицеров армий,
Изведавших шок разгрома,
Их выстроил утром ранним
В замковом парке скромном.
«Вы слыли великой силой,
С презреньем меня ругали,
В иллюзии жили милой, –
И вот, в одночасье пали!»
«Пусть ваша Судьба послужит
Уроком для самодовольных, –
Вниманьем пример окружит
Ошибок прямых и вольных!»
«Надеждой себя вы тщили,
Что будете вечной мощью,
И ею себя сгубили,
Глаза затуманив ложью.»
«Вы предали память Фрица,
Клянясь на его заветах,
Со славой должны проститься
Не слыша его советов.»
«Вы сами в загон, как овцы,
Своих привели солдат,
Вы сдали свои обозы,
Поставив их в старый ряд.»
«Вы жили мечтой о прошлом,
И в прошлом вы воевали,
И в жизни потоке грозном
Свой путь легко потеряли.»
«Но странно – неужто в войске
Известном во всей Вселенной,
Лишь марши, парик и розги
Да чванства сырые стены»
«Вершили Судьбу кампаний?!
Неужто из вас ни один
Глубоких не выявил знаний,
Доверясь обману седин?..»
Но вдруг, сквозь немую элиту
Один офицер пробрался, –
Простой, неказистый с виду,
Краснея, чуть-чуть смущался.
Сутулость его выдавала
Работу с пером и книгой, –
Он нёс с собой карт немало,
Стеснявших его веригой.
Он стал пред ужасным ликом,
К себе приковав вниманье,
Молчаньем объят великим, –
И начал со всем стараньем.
«Осмелюсь пред Вашим взором
Явить свои соображенья», –
Сказал он с большим задором,
Души подавив смятенье.
Раскинув большую карту,
Привлёк полководца вниманье,
Показывать стал с азартом,
Забыв о чинах и званьях...
«Уверен, что если б вышли
Мы этим числом вот здесь,
Прошли бы такие мили,
Вот этот закрыли лес,»
«И данным крылом движенья
Скорейшие произвели,
То к этому средоточенью
В итоге затем пришли!»
«Потом, дополняя центр
Вот этим обманным ходом,
Мы конницу, словно ветер,
Укрыли за тем болотом.»
«Вот здесь сохранив припасы,
И пушки поставив здесь,
Мы Вам пресекли бы лазы,
Войска не позволив весть.»
«И тут, вот в такое время,
Мы Вам нанесли б удар,
И Ваше разбили племя,
Смиряя побед угар!..»
Великий ожил воитель:
«А если б я шёл вот так?
Тогда б ты меня не видел,
А я бы узрел твой флаг!»
«И здесь средоточа силу,
Я тут бы нанёс удар,
И, выйдя пехотой с тылу,
Твой выпустил, друг мой, пар!»
Ничуть не смутясь атаки,
Парировал офицер:
«Сюда бы я вывел стяги,
Вот тут проведя обмер.»
«И Вас заманив с терпеньем
В ловушку у этих стен,
Я выбил бы Вас по звеньям,
Беря очерёдно в плен!..»
Вдвоём, до глубокой ночи,
Вели они жаркий спор,
Друг другу паденье проча,
Победный играя сбор.
Давно уж людские толпы
Отпущены были вон,
И длился экзамен долго,
Двух личностей общий кон.
Но вот, наконец, воскликнул
Великий властитель боя:
«Как много сей муж постигнул,
По карте расчёты строя!»
«Да, случай – правитель мира!
Ведь будь он приближен к трону,
Командуй он бранным пиром,
И войск направляй колонну,»
«То я бы погряз в сраженьях,
И кровью истёк большою,
Стал слаб, и боясь паденья,
Увёл бы войска с собою,»
«Не зная плодов успеха,
Что пережил я недавно, –
Мне в спину, вослед побега,
Летели бы ядра славно!»
«Печально, что глупость власти
Его отодвинула в тень, –
Таланта великой масти,
Накрыла рутины сень!»
«Имей он мои условья,
Он мог быть подобен мне,
Весь мир удивляя новью,
Скача на гнедом коне!»
«Скажи, ты не хочешь дальше
Со мною идти к победам,
Со Славой кружиться в вальсе,
Воспетый навеки светом?...»
Но скромно чело склоняя,
Тот молвил, потупя взор:
«Отчизна моя святая
Познала от Вас позор!»
«Я буду навеки с нею,
И к Вам не пойду служить, –
Я Честью её болею,
И всё ей готов простить...»
В молчаньи они расстались,
Улыбкой даря друг друга,
И души в очах игрались,
Звеня тетивою лука.
Назначив отъезд на утро,
Внезапно властитель вспомнил,
Что имя того, кто мудро
На карте войну исполнил,
Кто столь вдохновенным был,
И ставил вопросы дерзко,
В пылу он узнать забыл!
Назад обернувшись резко
Он свиту спросил прохладно:
«Как имя того молодца,
Что скроен природой ладно
Чья мысль – полёт свинца,»
«Душа словно бронзой лита,
Не павший пред силой ниц?»
«То был, – отвечала свита, –
Барон фон Клаузевиц!..»
И вновь пролетели годы,
И время вершило суд,
И гибли за жизнь народы
Под тяжестью страшных пут,
Обрушился столп всевластья
Великого демона битв,
Как сель он сошёл в ненастье,
И умер, в тиши забыт.
В Европе росла гордыня,
Гремели везде парады,
И в неба холодной сини
Салютов плелись каскады,
Природу стремились снова
Окутать стыдливой ложью,
И буря под этим покровом
Готовила кару Божью...
В своём кабинете заперт,
Прикован к скупой тюрьме,
В карьере сидячей замер,
Вмёрзший Судьбой в Зиме,
Трудился не уставая
Мечтою один офицер,
Покоя души не зная,
Чужих не приемля вер,
Бумаге доверя опыт,
Что выстрадан был в груди, –
И слышал порою ропот
Насчёт своего пути.
«Он просто творец теорий,
Не разу не знавший дела,
И в выводах слишком скорый,
Что муза ему напела,»
«Мы были, видали, знали,
Смогли мы и превзошли,
И книжек при том не читали,
Питались умом земли!..»
Друзья с сочувственным взором
Затворника труд жалели:
«Он служит Судьбе укором,
Наткнувшись на эти мели.»
«Быть может, живёт напрасно,
Своих не собрав плодов,
И в Вечность уйдёт несчастным
Под пыльный ложась покров...»
В ответ офицер улыбался,
И скромно главу склонял:
«Унынию я не поддался,
И Духом совсем не пал,»
«Я мели давно не знаю, –
Но знаю Цену себе, –
И славу свою стяжаю,
Доверясь во всём Судьбе!»
«Я холоден и безразличен
К пристрастьям толпы людской
Чей разум всегда двуличен,
Изменчив любой порой.»
«Я был оценён однажды, –
И этот прекрасный миг
Избавил меня от жажды
И Душу к трудам подвиг!»
«И эта оценка выше,
Чем мнение всех глупцов,
Что завистью низкой пышат,
Звеня пустотой голов.»
«В умах я веду войну,
И там одержу победу, –
Построив свою страну,
Её проведу сквозь Лету!..»
И вновь пролетело Время,
Что зёрна от плевел делит,
И тайных последствий семя
Рукою причинной метит.
И Пруссия чтила траур,
И спущены были флаги,
И мерно вздымался тамбур,
Оркестр везя в колымаге.
На двух сторонах дороги
В почтеньи стоял народ,
Приветствуя молча дроги –
Последний земной оплот.
Священник взывал с амвона:
«Ушёл наш великий гений,
Что в скромности жил достойно,
Пройдя через много терний!»
«Он в нас воспитал героев,
Открыв нам искусство битвы,
Но сам отошёл в покое,
Очищен слезой молитвы.»
«Он нас обучал Войне,
Чтоб в мире мы прочном жили,
В прекрасной своей стране,
Её доверяясь силе.»
«Он был патриотом верным,
Слугой своего народа,
И образом слыл примерным
Под сенью небесного свода.»
«Мы будем хранить навеки
Учителя славную память,
И сердца откроем веки,
Не дав ей в годах увянуть!..»
Сквозь тучи сияло Солнце
Скользя по челам людей,
И пенье церковных звонниц
Заполнило свод аллей.
В присутствии войск и знати
Толпа на плацу стояла, –
Собрались сословья ради
Открытия Мемориала.
Помпезные речи шумели,
Большой отгремел парад,
Народные песни пели,
Гвардейцы застыли в ряд.
Торжественно сдёрнут полог,
И памятник разоблачён, –
Лучился как Солнца всполох,
Деревьев касаясь крон.
На каменном постаменте
Один офицер стоял, –
И в нежном вечернем свете
Спокойно главу склонял.
Сутулость его выдавала
Работу с пером и книгой, –
Он нёс с собой карт немало,
Стеснявших его веригой.
Отвергнув земную грешность,
Глядел поверх сотен лиц, –
То был уходивший в Вечность
Барон фон Клаузевиц...
02.10.2004
Обязанность Лидера
Все общества, что расцветают
В истории страшных садах,
Закат и упадок в конце стяжают,
Уходят в первичный прах.
Поэтому лидер, – игрушка Судьбы, –
Скорее Историк бесстрастный,
Чем Деятель, в чьём подчиненьи рабы,
В желаньях крутой и властный.
Историк рассудком своим сознаёт,
Всю бренность земных стремлений, –
Трагедий больших ожиданьем живёт,
Крутя листопад поколений.
Но Деятель разницу видеть обязан
Что качества два разделяет:
Случайностью крепко к земле привязан,
Он Необходимость знает.
Не станет он прятаться за Неизбежность,
Моральным сметён паденьем, –
К Надежде и Силе не явит небрежность,
Влекомый своим Вдохновеньем.
Поэтому Деятель обязан творить,
Себя укрепив идеей,
Что нужно Проблемы Умом решить,
Упадок отсрочить смея...
03.10.2004
