И царственный карлик —
гранатовый куст.
А. АхматоваКогда полмира пламенем объято,
когда повсюду, как штыки, солдаты,
отец и сын за каменной тюрьмой,
она — портрет из залов Третьяковки,
она — скульптура в мягкой упаковке,
и свет ее замаскирован тьмой.Ее колонной мраморной прозвали,
от вражьего нашествия спасали,
везли в Ташкент, как некий идеал.
Она, окаменевшая, молчала
и лишь четверостишия роняла,
как жемчуг, на каррарский пьедестал.С Ахматовой, ожившей от блокады,
и Дант и Пушкин, и сама Эллада,
как царский поезд, прибыли в Дюрмень.
Глубокий край, во тьме — звезда Востока,
а по камням ступает одиноко
Ахматовой торжественная тень.Ни знанием, ни скорбью не нарушив
азийские причудливые души,
она глядела в дали твои, Русь.
Ждала исхода битвы богатырской,
молитвою молилась монастырской
и мимоходом дланью материнской
гранатовый благословила куст…
