Он был шумней, чем целый мир,
Когда весенними грачами
Мы вылетали из квартир
И по-весеннему кричали.
Здесь всё, чем жил любой из нас,
Чем были мы, но чем не стали,
Здесь каждый день, летать учась,
У детства крылья вырастали.
И слыша: “Пашка, выходи!”,
Я мчал во двор, вихраст и светел.
И вот теперь он спит среди
Барачной брани, пошлых сплетен.
Мой старый двор! Ты глух и нем.
Нас за проблемой гнёт проблема.
Забыта высь, прочитан Лем,
И вдаль уплыл мятежный Немо...
Прощай, единственный, прощай!
Ты на счету у нас особом.
Здесь раем был для нас сарай,
А старый тополь – небоскрёбом.
В бетонных дзотах гаражей,
Ты стал чужим, глухим, надутым –
Слугой нахрапистых ханжей
И пьяной дикости приютом.
Тебе я больше не родня,
И всё ж, с тоской переселенца,
За то, что вынянчил меня,
К тебе я возлагаю сердце!
(1982)
