За долиной, за горами, на далеких север ах —
выше города Тамбова, на московских площадях
пыль тяжелая несется по следам моих копыт.
Я у черно-синя моря опираюсь о гранит.
Я в турецкое пространство диким голосом кричу,
на столичные подмостки возвращаться не хочу.
Я в турецкое пространство, в бирюзовую струю
на морском велосипеде увожу свою семью.
Со своим великим скарбом, прямо с раннего утра
я работаю ногами, эмигрирую — пора.
А в Москве моей родимой по следам моих копыт
шум стоит неимоверный, пыль тяжелая летит.
Отчего все это дело происходит только так?
Отчего за мной не скачет пламеносный Карадаг?
Отчего он не проснется? Оттого, что в дивный сон
он под музыку ночную абсолютно погружен.
Снится спящему вулкану, что в далекие края
никогда он не отвалит, потому что он не я…
Над песком анатолийским солнце светит как нигде,
и горит песок, сияя на лазоревой воде,
по которой спозаранку я как посуху иду —
из туретчины, наверно, свой народ назад веду.
И в московском переулке, подымая гром литавр,
Карадаг стучит копытом — огнедышащий кентавр.
1999
