Вот и нет Астафьева Виктора –
так себя он в шутку называл.
И не будет на земле повтора –
это все же не лесоповал.
Это пострашнее: мир огромный
детских озарений и обид,
а еще и ненависти темной
ко лжецам – весь этот мир убит.
Фронтовых друзей ночные крики…
красные бинты… голодный год…
все ушло навек. Остались книги.
Но прочтет ли их когда народ?
Он стоит, нетрезвый, оскорбленный
правдою жестокой о себе.
Лестью комиссаров умиленный.
И готовый, как всегда, к борьбе.
Чтоб не отбирали хоть картошку.
И за негритянские права…
Разве здесь сгодятся понарошку
огненные Виктора слова?
1996
