Что же, Фродо, ты наконец-таки снова в Шире.
Мир оказался много глубже, длинней и шире,
Чем можно представить с вершины холма или башни.
И реальность тоже меняется, став вчерашней.
Вот сначала ты думаешь, пусть только это кончится,
Отгрохочет телегой, в свою колею вкатится,
Запиликает скрипкой, девчонками в светлых платьицах,
И я буду счастлив, такое моё пророчество.
Но вот ты дома, и будь же честен, тебе неймётся,
Поднимается что-то темной водой в колодце,
Требует все записать, словно сидр залить в бутылку.
Время хочет сделать память гладким обмылком,
Но так ты не дашь ей выдохнуться, разлиться.
Спрячешь поглубже на дно в потайную коробку
И сможешь хоть мельком видеть ушедшие лица,
Когда совсем осторожно вытянешь пробку.
А если нет, постепенно все станет простым и плоским,
Лубочно ярким, привычно ясным, понятным, броским.
Исчезнут прежние звуки, оттенки и голоса,
И ты поймёшь, что с ними вместе уходишь сам.
В общем, если захочешь понять, кто ты и что ты,
То заметишь, что душа похожа на соты,
Где ячейки наполнены горечью или мёдом,
Сокровищем, призраком, сказочным перелётом,
А иные до самого края полны печали.
Смирись, тебе не стать безмятежным, как был вначале.
Но что бы ни было, все наконец-таки позади.
Видишь, Фродо, ты остался почти невредим.
Сказать бы цел, но в тебе осколком сидят те дни.
Что делать, Фродо, мы в конце всегда остаёмся одни.
