Была вульгарной эта комната и нищей,
над подозрительной таверной затаилась.
В окно виднелся грязный узкий переулок,
тоскливый куцый переулок. Где-то снизу
шумела пьяная компания рабочих,
играя в карты и пируя до рассвета.
И там на грубой, на такой простой кровати
лежала плоть моей любви, лежали губы,
пьяняще розовые губы сладострастья —
такие розово пьянящие, что даже и в данную минуту
когда пишу об этом столько лет спустя,
я вновь пьянею в одинокой пустоте.
