Сгорит пираканта оранжевым, красным и жёлтым.
И ветренней станут закаты, а дни — протяжённей.
У самого моря, среди променада над пляжем
покроются звёздами ветви магнолий Суланжа.
И вновь запоёт Учан-Су об истаявшем снеге,
и прозелень в ивах сквозит, и в серёжках орехов.
Ещё в холодильнике тесно от спелых гранатов,
но стая скворцов на участке наводит порядок
и в листьях клубники снуёт, промышляя поживу.
Гранёных стеблей коготки выпускает ажина.
Глаза сон-травы сквозь росу на пушистых ресницах
глядят на Орлиный залёт, где могучие птицы
кружат над грядами куэст в восходящих потоках.
И срезано лишнее с лоз, истекающих соком.
Торговцы на ярмарке выставят скопом и врозь
дубовые бочки, и ульи, и саженцы роз.
С Форосского канта, в горячих лучах истончаясь,
стекут к побережью туманы. Под выкрики чаек
погонят на нерест кефальное стадо дельфины,
и стрелки нарциссов пронижут листву и раздвинут.
Фламинго и лебедь покинут камыш мелководья.
Мустангов у Белой скалы выпасают сегодня,
кабан сиганёт по шоссе, и тихоня-косуля
на гребне скалы в объектив обернётся, красуясь.
А тёрн или слива что облако белого пара.
Под буком таится в тенях цикламен Кубалара,
и примулы шапками черпают южное солнце.
В проёме ворот Кара-Дага стоит эквинокций.
Медведица ручкой укажет на летнее время,
и туча зависнет над мысом, и словно задремлет,
и грузная будет катиться по небу луна,
истомой, как мёдом цветов абрикоса, полна.
