·
4 min read
Слушать

Блаженная Мадонна

Памяти моей тёти

Галины Васильевны Манжос


Так вышло. И могла ли знать она,

Что окровавит землю на рассвете

Вороньих стай кормилица, война,

Пред памятью которой мы в ответе?


Так вышло. Взрывы бомб и вой сирен,

Рёв “юнкерсов” и пулемётный высверк.

И бой. И окружение. И плен.

Чужая речь и изощренный изверг.


Она любила Блока и Руссо

И верила в народ. Ей шел двадцатый.

Но прокатилось пыток колесо

По юности, наивной и крылатой.


Всего одна из миллионов жертв,

Кто начал жить, да жизни не изведал...

Сдало не сердце – сдал последний нерв.

И предал не язык – рассудок предал.


Был страшен бред, но чёрная тюрьма

Не собрала тех слов пустые комья.

Под пытками она сошла с ума,

В беспамятстве и веруя, и помня.


Её спасли – была ещё жива

И даже боль смогла переупрямить.

Зажили швы. Но нет такого шва,

Что заживил бы взорванную память.


И вот теперь, безвременье спустя,

Зачав во благе “от Святого Духа”,

В пустых руках баюкает “Дитя”,

Слова любви шепча “Ему на ухо”.


Собак пересчитает из окна,

Закрыв глаза, соорудит ракету,

Чтоб переслать их с этой, где война,

На ту, на невоенную, планету.


И раз уж голубая тишина

На этой не мерещится планете,

То надо быть стартующим сполна

За всё, что не отвечено, – в ответе.

........................................................................

На самом деле... было всё не так,

И весь рассказ – гора словесной чуши!

И отчий дом, ночной расплавив мрак,

Чтоб не отдать врагу, сожгли “катюши”.


И шли они дорогами войны –

Седая мать, она, её два брата,

К родне – на сухари, не на блины,

Да не дошли, и дуло автомата


Воткнулось в бок, и вывели на гать

Всех четверых – скосить очередями:

Нет “аусвайса” – значит расстрелять,

Зарыв их в общей безымянной яме!


Но умолила чем-то палача

Супруга машиниста-репрессанта,

И гнали их, неволи злой уча,

В страну беды, отринувшую Канта.


Всё пережили – и фабричный пар,

И плеть фолькс-дойч, и вышки с часовыми,

Свобода им была как Божий дар,

С отметками на судьбах пулевыми.


Педтехникум, потом – далёкий край

И новизна большой советской школы...

И был на вид не оберполицай

Директор, добродушный и весёлый.


Как водится, – женат. Из всех столбов

Он – среди первых по амурским плёсам,

А посему свободную любовь

Он предложил ей, пригрозив доносом:

Была, мол, за границей, и чуть что...


Мол, угождала немцам – всё же свой он...

Но получил за это и за то

Один плевок, какого был достоин.

И был донос, и был затем допрос –


Отключить рекламу

Шпионская обыденная драма:

Тушение о кожу папирос,

Без сна – все ночи и побои хама.


Но отпустили – поняли: больна.

В бреду и с синяками на коленях

Домой, в Воронеж, ехала она

На электричках, без копейки денег.


Сказала мать, что нет утиль-сырья,

Но нищая в истертом, грязном платье

Вдруг прохрипела: “Мама, это я...”

И на пороге рухнула в объятья.


И вот теперь, безвременье спустя,

Зачав во благе – “от Святого Духа”,

В пустых руках баюкает “Дитя”,

Слова любви шепча “Ему на ухо”.


Собак пересчитает из окна,

Закрыв глаза, соорудит ракету,

Чтоб переслать их с этой, где война,

На ту, на невоенную, планету.


А чтоб чего не вышло – до беды

Тут далеко ли новой! – бабка внуку

Врала про дочь на разные лады,

Потом, крестясь, шептала что-то в руку...

(2005)


0
0
Give Award

Павел Манжос

Окончил Воронежский госуниверситет в 1981 году, Работал в промышленной прессе и общественно-политических изданиях, на телевидении; имею ряд нагр…

Other author posts

Comments
You need to be signed in to write comments

Reading today

Ryfma
Ryfma is a social app for writers and readers. Publish books, stories, fanfics, poems and get paid for your work. The friendly and free way for fans to support your work for the price of a coffee
© 2024 Ryfma. All rights reserved 12+