Дерево печали — коллективным

Дерево печали, — коллективным

умопомраченьем опален,

кипарис казался мне квартирным

вором, лезущим на мой балкон.

Женщину мою к утру измуча

уголовной музыкой ночной,

над Святой горой стояла туча

сгустком тьмы, залегшей за горой.

И когда на птиц кивали травы,

на балкон второго этажа

о парижской ноте Окуджавы

весть явилась, тягостно кружа.

В струнах скорби не было металла,

и гнезду не дадено щита —

там о новой жизни хлопотала

ласточек небесная чета.

Я вгляделся в тружениц летучих,

гимназисток в них не опознав.

Молнией внутри крыластых тучек

полыхал неукротимый нрав.

Сладкую слезу мою с налету

размешав строительной слюной,

ласточка уносит эту ноту

в желтый рот младенца надо мной.

Суетились ласточки, мелькая

кипариса черного в тени.

И когда упала тьма другая

камнем, успокоились они.

Замирает враз дневная птица,

лишь ее зениц коснется тьма,

с чем бесповоротно согласиться

ей не надо заднего ума.

О парижской ноте в бухте Лисьей

не кричал дельфин, мечась во сне.

Но всю ночь на черном кипарисе

щелкал общерусский шансонье.

1999