Бей, барабан: та-та! тра-та-та!
Играйте, трубы: тру-ту! ту-ру-ру!..
Давайте сюда всю музыку, – сегодня Ванька именинник!..
Дорогие гости, милости просим… Эй, все собирайтесь сюда!
Тра-та-та!
Тру -ру-ру!
Ванька похаживает в красной рубахе и приговаривает:
– Братцы, милости просим… Угощения – сколько угодно.
Суп из самых свежих щепок; котлеты из лучшего, самого чистого песку; пирожки из разноцветных бумажек; а какой чай!
Из самой хорошей кипяченой воды.
Милости просим… Музыка, играй!..
Та-та!
Тра-та-та!
Тру-ту!
Ту-оу-оу!
Гостей набралось полна комната.
Первым прилетел пузатый деревянный Волчок.
– Жж… жж… где именинник?
Жж… жж… Я очень люблю повеселиться в хорошей компании…
Пришли две куклы.
Одна – с голубыми глазами,
Аня, у нее немного был попорчен носик; другая – с черными глазами,
Катя, у нее недоставало одной руки.
Они пришли чинно и заняли место на игрушечном диванчике.
– Посмотрим, какое угощение у Ваньки, – заметила Аня. – Что-то уж очень хвастает.
Музыка недурна, а относительно угощения я сильно сомневаюсь.
– Ты,
Аня, вечно чем-нибудь недовольна, – укорила ее Катя.
– А ты вечно готова спорить…
Куклы немного поспорили и даже готовы были поссориться, но в этот момент приковылял на одной ноге сильно подержанный Клоун и сейчас же их примирил.
– Всё будет отлично, барышни!
Отлично повеселимся.
Конечно, у меня одной ноги недостает, но ведь Волчок и на одной ноге вон как кружится.
Здравствуй,
Волчок…
– Жж… Здравствуй!
Отчего это у тебя один глаз как будто подбит?
– Пустяки… Это я свалился с дивана.
Бывает и хуже.
– Ох, как скверно бывает… Я иногда со всего разбега так стукнусь в стену, прямо головой!..
– Хорошо, что голова-то у тебя пустая…
– Все-таки больно.
Жж… Попробуй-ка сам, так узнаешь.
Клоун только защелкал своими медными тарелками.
Он вообще был легкомысленный мужчина.
Пришел Петрушка и привел с собой целую кучу гостей: собственную жену,
Матрену Ивановну, немца доктора,
Карла Иваныча, и большеносого Цыгана; а Цыган притащил с собой трехногую лошадь.
– Ну,
Ванька, принимай гостей! – весело заговорил Петрушка, щелкая себя по носу. – Один другого лучше.
Одна моя Матрена Ивановна чего стоит… Очень она любит у меня чай пить, точно утка.
– Найдем и чай,
Петр Иванович, – ответил Ванька. – А мы хорошим гостям всегда рады… Садитесь,
Матрена Ивановна!
Карл Иванович, милости просим…
Пришли еще Медведь с Зайцем, серенький бабушкин Козлик с Уточкой-хохлаткой,
Петушок с Волком, – всем место нашлось у Ваньки.
Последними пришли Аленушкин Башмачок и Аленушкина Метелочка.
Посмотрели они – все места заняты, а Метелочка сказала:
– Ничего, я и в уголке постою…
А Башмачок ничего не сказал и молча залез под диван.
Это был очень почтенный Башмачок, хотя и стоптанный.
Его немного смущала только дырочка, которая была на самом носике.
Ну, да ничего, под диваном никто не заметит.
– Эй, музыка! – скомандовал Ванька.
Забил барабан: тра-та! та-та!
Заиграли трубы: тру-ту!
И всем гостям вдруг сделалось так весело, так весело…
II
Праздник начался отлично.
Бил барабан сам собой, играли сами трубы, жужжал Волчок, звенел своими тарелочками Клоун, а Петрушка неистово пищал.
Ах, как было весело!..
– Братцы, гуляй! – покрикивал Ванька, разглаживая свои льняные кудри.
Аня и Катя смеялись тонкими голосками, неуклюжий Медведь танцевал с Метелочкой, серенький Козлик гулял с Уточкой-хохлаткой,
Клоун кувыркался, показывая свое искусство, а доктор Карл Иванович спрашивал Матрену Ивановну:
– Матрена Ивановна, не болит ли у вас животик?
– Что вы,
Карл Иваныч? – обижалась Матрена Ивановна. – С чего вы это взяли?..
– А ну, покажите язык.
– Отстаньте, пожалуйста…
– Я здесь… – прозвенела тонким голоском серебряная Ложечка, которой Аленушка ела свою кашку.
Она лежала до сих пор спокойно на столе, а когда доктор заговорил об языке, не утерпела и соскочила.
Ведь доктор всегда при ее помощи осматривает у Аленушки язычок…
– Ах, нет… Не нужно, – запищала Матрена Ивановна и так смешно размахивала руками, точно ветряная мельница.
– Что же, я не навязываюсь со своими услугами, – обиделась Ложечка.
Она даже хотела рассердиться, но в это время к ней подлетел Волчок, и они принялись танцевать.
Волчок жужжал,
Ложечка звенела… Даже Аленушкин Башмачок не утерпел, вылез из-под дивана и шепнул Метелочке:
– Я вас очень люблю,
Метелочка…
Метелочка сладко закрыла глазки и только вздохнула.
Она любила, чтобы ее любили.
Ведь она всегда была такой скромной Метелочкой и никогда не важничала, как это случалось иногда с другими.
Например,
Матрена Ивановна или Аня и Катя,– эти милые куклы любили посмеяться над чужими недостатками: у Клоуна не хватало одной ноги, у Петрушки был длинный нос, у Карла Иваныча – лысина,
Цыган походил на головешку, а всего больше доставалось имениннику Ваньке.
– Он мужиковат немного, – говорила Катя.
– И, кроме того, хвастун, – прибавила Аня.
Повеселившись, все уселись за стол, и начался уже настоящий пир.
Обед прошел как на настоящих именинах, хотя дело и не обошлось без маленьких недоразумений.
Медведь по ошибке чуть не съел Зайчика вместо котлетки;
Волчок чуть не подрался с Цыганом из-за Ложечки, – последний хотел ее украсть и уже спрятал было к себе в карман,
Петр Иваныч, известный забияка, успел поссориться с женой и поссорился из-за пустяков.
– Матрена Ивановна, успокойтесь, – уговаривал ее Карл Иваныч. – Ведь Петр Иваныч добрый… У вас, может быть, болит головка?
У меня есть с собой отличные порошки…
– Оставьте ее, доктор, – говорил Петрушка.– Это уж такая невозможная женщина… А впрочем, я ее очень люблю.
Матрена Ивановна, поцелуемтесь…
– Ура! – кричал Ванька. – Это гораздо лучше, чем ссориться.
Терпеть не могу, когда люди ссорятся.
Вон посмотрите…
Но тут случилось нечто совершенно неожиданное и такое ужасное, что даже страшно сказать.
Бил барабан: тра-та! та-та-та!
Играли трубы: тру-ру! ру-ру-ру!
Звенели тарелочки Клоуна, серебряным голоском смеялась Ложечка, жужжал Волчок, а развеселившийся Зайчик кричал: бо-бо-бо!..
Фарфоровая Собачка громко лаяла, резиновая Кошечка ласково мяукала, а Медведь так притоптывал ногой, что дрожал пол.
Веселее всех оказался серенький бабушкин Козлик.
Он, во-первых, танцевал лучше всех, а потом так смешно потряхивал своей бородой и скрипучим голосом ревел: мее-ке-ке!..
II
Позвольте, как всё это случилось?
Очень трудно рассказать всё по порядку, потому что из участников происшествия помнил всё дело только один Аленушкин Башмачок.
Он был благоразумен и вовремя успел спрятаться под диван.
Да, так вот как было дело.
Сначала пришли поздравить Ваньку деревянные Кубики… Нет, опять не так.
Началось совсем не с этого.
Кубики действительно пришли, но всему виной была черноглазая Катя.
Она, она, – верно!..
Эта хорошенькая плутовка еще в конце обеда шепнула Ане:
– А как ты думаешь,
Аня, кто здесь всех красивее?
Кажется, вопрос самый простой, а между тем Матрена Ивановна страшно обиделась и заявила Кате прямо:
– Что же вы думаете, что мой Петр Иваныч урод?
– Никто этого не думает,
Матрена Ивановна, – попробовала оправдываться Катя, но было уже поздно.
– Конечно, нос у него немного велик, – продолжала Матрена Ивановна. – Но ведь это заметно, если только смотреть на Петра Иваныча сбоку… Потом, у него дурная привычка страшно пищать и со всеми драться, но он все-таки добрый человек.
А что касается ума…
Куклы заспорили с таким азартом, что обратили на себя общее внимание.
Вмешался прежде всего, конечно,
Петрушка и пропищал:
– Верно,
Матрена Ивановна… Самый красивый человек здесь, конечно, я!
Тут уже все мужчины обиделись.
Помилуйте, этакий самохвал этот Петрушка!
Даже слушать противно.
Клоун был не мастер говорить и обиделся молча, а зато доктор Карл Иваныч сказал очень громко:
– Значит, мы все уроды?
Поздравляю, господа…
Разом поднялся гвалт.
Кричал что-то по-своему Цыган, рычал Медведь, выл Волк, кричал серенький Козлик, жужжал Волчок – одним словом, все обиделись окончательно.
– Господа, перестаньте! – уговаривал всех Ванька. – Не обращайте внимания на Петра Иваныча… Он просто пошутил.
Но всё было напрасно.
Волновался, главным образом,
Карл Иваныч.
Он даже стучал кулаком по столу и кричал:
– Господа, хорошо угощение, нечего сказать!..
Нас и в гости пригласили только за тем, чтобы назвать уродами…
– Милостивые государыни и милостивые государи! – старался перекричать всех Ванька. – Если уж на то пошло, господа, так здесь всего один урод – это я… Теперь вы довольны?
Потом… Позвольте, как это случилось?
Да, да, вот как было дело.
Карл Иваныч разгорячился окончательно и начал подступать к Петру Иванычу.
Он погрозил ему пальцем и повторял:
– Если бы я не был образованным человеком и если бы я не умел себя держать прилично в порядочном обществе, я сказал бы вам,
Петр Иваныч, что вы даже весьма дурак…
Зная драчливый характер Петрушки,
Ванька хотел встать между ним и доктором, но по дороге задел кулаком по длинному носу Петрушки.
Петрушке показалось, что его ударил не Ванька, а доктор… Что тут началось!..
Петрушка вцепился в доктора; сидевший в стороне Цыган ни с того ни с сего начал колотить Клоуна,
Медведь с рычанием бросился на Волка,
Волчок бил своей пустой головой Козлика – одним словом, вышел настоящий скандал.
Куклы пищали тонкими голосами и все три со страху упали в обморок.
– Ах, мне-дурно… – кричала Матрена Ивановна, падая с дивана.
– Господа, что же это такое? – орал Ванька. – Господа, ведь я именинник… Господа, это, наконец, невежливо!..
Произошла настоящая свалка, так что было уже трудно разобрать, кто кого колотит.
Ванька напрасно старался разнимать дравшихся и кончил тем, что сам принялся колотить всех, кто подвертывался ему под руку, и так как он был всех сильнее, то гостям пришлось плохо.
– Карраул!!
Батюшки… ой, карраул! – орал сильнее всех Петрушка, стараясь ударить доктора побольнее…– Убили Петрушку до смерти… Карраул!..
От свалки ушел один Башмачок, вовремя успевший спрятаться под диван.
Он со страху даже глаза закрыл, а в это время за него спрятался Зайчик, тоже искавший спасения в бегстве.
– Ты это куда лезешь? – заворчал Башмачок.
– Молчи, а то еще услышат, и обоим достанется, – уговаривал Зайчик, выглядывая косым глазом из дырочки в носке. – Ах, какой разбойник этот Петрушка!..
Всех колотит, и сам же орет благим матом.
Хорош гость, нечего сказать… А я едва убежал от Волка.
Ах!
Даже вспомнить страшно… А вон Уточка лежит кверху ножками.
Убили бедную…
– Ах, какой ты глупый,
Зайчик: все куклы лежат в обмороке, ну, и Уточка вместе с другими.
Дрались, дрались, долго дрались, пока Ванька не выгнал всех гостей, исключая кукол.
Матрене Ивановне давно уже надоело лежать в обмороке, она открыла один глаз и спросила:
– Господа, где я?
Доктор, посмотрите, жива ли я?..
Ей никто не отвечал, и Матрена Ивановна открыла другой глаз.
В комнате было пусто, а Ванька стоял посредине и с удивлением оглядывался кругом.
Очнулись Аня и Катя и тоже удивились.
– Здесь было что-то ужасное, – говорила Катя. – Хорош именинник, нечего сказать!
Куклы разом накинулись на Ваньку, который решительно не знал, что ему отвечать.
И его кто-то бил, и он кого-то бил, а за что, про что – неизвестно.
– Решительно не знаю, как всё это вышло, – говорил он, разводя руками. – Главное, что обидно: ведь я их всех люблю… решительно всех.
– А мы знаем как, – отозвались из-под дивана Башмачок и Зайчик. – Мы всё видели!..
– Да это вы виноваты! – накинулась на них Матрена Ивановна. – Конечно, вы… Заварили кашу, а сами спрятались.
– Они, они!..– закричали в один голос Аня и Катя.
– Ага, вон в чем дело! – обрадовался Ванька. – Убирайтесь вон, разбойники… Вы ходите по гостям только ссорить добрых людей.
Башмачок и Зайчик едва успели выскочить в окно.
– Вот я вас… – грозила им вслед кулаком Матрена Ивановна. – Ах, какие бывают на свете дрянные люди!
Вот и Уточка скажет то же самое.
– Да, да… – подтвердила Уточка. – Я своими глазами видела, как они спрятались под диван.
Уточка всегда и со всеми соглашалась.
– Нужно вернуть гостей…– продолжала Катя. – Мы еще повеселимся…
Гости вернулись охотно.
У кого был подбит глаз, кто прихрамывал; у Петрушки всего сильнее пострадал его длинный нос.
– Ах, разбойники! – повторяли все в один голос, браня Зайчика и Башмачок. – Кто бы мог подумать?..
– Ах, как я устал!
Все руки отколотил, – жаловался Ванька. – Ну, да что поминать старое… Я не злопамятен.
Эй, музыка!..
Опять забил барабан: тра-та! та-та-та!
Заиграли трубы: труту! ру-ру-ру!..
А Петрушка неистово кричал:
– Ура,
Ванька!..
