«БОЙНЯ»
«ШЛАХТХОФ / БОЙНЯ» - поведал мне огромный рекламный щит на здании. «С 20-и до шести вас просто убьет наша музыка!»
Ничего себе юморок! Я скривился, словно от зубной боли. Надо же – «просто убьет»! они тут, вообще, совесть утратили!
До восьми вечера, то есть, до того момента, как меня начнет «просто убивать» ихняя музыка, времени было хоть отбавляй. Не желая пугать прохожих, я ограничился осмотром здания ночного клуба из машины.
Двери из толстенного матового стекла, датчики сигнализации, видеокамеры над входом и по углам. Двери, вероятно, на фотоэлементах, если, конечно, эта штуковина на пороге не коврик. Мило и со вкусом. Молодец этот парень, Вольфганг Штай… Цвай… тьфу ты, как там этого фрица? Язык сломать можно!
Как я уже сказал, до восьми еще было долго, а именно, без малого шесть часов, поэтому я решил заняться собственной персоной: я был грязен, словно потомственный панк, и вонял, как все канализации мир��.
В фирменный салон «Валди – одежда для мужчин» я вошел с гордо поднятой головой и бумажником бандита Корнеева в руках. Охранник, стоящий на входе, выпучил глаза и нервно хихикнул. Я прошел мимо него, обдав беднягу волной парфюма (пришлось потратить немного денег в косметическом салоне, где я принял душ, был подстрижен, побрит и промассирован. Мне даже сделали маникюр и устранили прыщик под носом! На эпиляцию волос в самом носу я не пошел, считая это излишеством).
Молоденькая красотуля продавщица только хлопала своим накрашенным ротиком, будто золотая рыбка. Не знаю, что на нее подействовало больше – великолепная укладка, настоящее произведение парикмахерского искусства, или… не мене великолепные мои трусы свободного покроя в белую и красную клетку.
Бросив грязную одежду в багажник, я уселся на ослепительное, сверкающее чистотой сидение и завел мотор. В салоне приятно пахло кедром и табачным листом: эти хитрецы из автосервиса даже позаботились об освежителе. Я чувствовал себя, по меньшей мере, султаном Брунея – помытый, побритый и в новой одежде. Теперь самое время перекусить.
Поглощая в небольшом итальянском ресторанчике равиоли, я вдруг подумал: «почему меня не ищут? Друг, Переверзев, Февральский – куда они все подевались? Я спокойно разъезжаю по городу на чужой машине, посещаю магазины и парикмахерские, а они хоть бы что! Переверзев знает, что вечером я посещу «Бойню» и попробую найти Витька. А Февральский? Что знает он? При мысли, что его люди опередят Арнольда, мне сделалось неуютно. Я отложил вилку и посмотрел по сторонам. Публика немногочисленна – за соседним столиком молодая пара поглощала пиццу с азартом людей, которых голод выгнал-таки из постели. В углу невзрачный лысоватый субъект пытался намотать на вилку прядь спагетти. Он почувствовал мой взгляд и оторвал от тарелки свои крысиные бусинки-глазки. Я снова занялся собой.
Вечерняя «Бойня» поразила меня еще больше. Огромный мускулистый голографический дьявол, чем-то напоминающий молодого Шварценеггера, размахивал под стать ему топором, видно, таким образом заманивая посетителей. Я не остался равнодушным к сим манипуляциям и, поручив сияющую превосходным полиролем «Ладу» Корнеева парню с автостоянки, смело двинул внутрь. Бешеный ритм последнего достижения в «хаос-музыке» - «транс-хаос-фрайт» привел мои внутренности в состояние «легкой вибрации».
Тринадцатый столик! - рявкнул мне в ухо официант.
«Просто убьет наша музыка», дьявол с топором, а теперь, вот, еще и столик под тринадцатым номером. Полный набор.
Я заказал кофе и пятьдесят грамм «Камю». От Корнеева мне по завещанию перешло немного денег, почему бы их не потратить, спрашивается?
Лениво покуривая, я наблюдал, как группа молоденьких девушек в ярких виниловых одеждах исполняют что-то наподобие индейского танца вокруг костра. Потешное зрелище. Ди-джей за своим пультом, по всему, считал себя невероятно крутым – наушники дизайна «под восьмидесятые» - самый отпад нынешнего года, черные очки, принадлежащие, видно, еще его деду-сварщику, алое кеппи а ля Владимир Ильич, козлиная бородка, раскрашенная почему-то в цвета национального флага, и наконец, пик крутизны – двадцатисантиметровая сигара, которую ди-джей сосал с прилежностью грудного младенца.
Я сидел, пил хороший коньяк и не имел ни малейшего понятия о том, что мне делать дальше. Ну, хорошо, попал я в эту чертову «Бойню». И что? Где мне теперь искать дверь с табличкой «тут истязают Витька Довбуша, человека, оказавшегося в ненужное время в ненужном месте»? ладно, у меня есть пистолет, доставшийся опять-таки мне в наследство от бандюги Корнеева. Радует также и тот факт, что я неплохо стреляю. Не Клинт Иствуд, конечно, но все же. На руку мне сыграло и то, что в данном увеселительном заведении отсутствует металлодетектор на входе. Надо бы подкинуть этому, как там его, «фрица», идейку насчет металлодетектора. А то двери у них, видите ли, на фотоэлементах, а внутрь можно и гаубицу пронести, если в карман влезет, конечно. Что-то мне начала надоедать эта история. Загадки, шарадки. И все всем, вроде бы, известно. Всем, кроме меня. О чем, например, вчера темнил Друг? «Все произойдет вечером». Что произойдет? Неужели наше с Довбушем похищение? Ерунда какая-то в голову лезет! Я сделал глоток коньяка. Старая добрая французская пилюля слегка рассеяла пелену безнадежности перед моими глазами. Где-то впереди забрезжил рассвет. А может, это просто светоустановки, пульсирующие в такт новой чудо-музыке?
От печальных мыслей меня отвлекло появление официанта.
Вас к телефону, - заорал мне прямо в ухо этот невоспитанный болван почти двухметрового роста.
Я дернулся, словно мне в это самое ухо воткнули электрошоковое устройство. «Вот оно и началось», - пронеслось в мозгу, и почему-то сделалось на удивление спокойно. То ли я устал от неизвестности, то ли просто привык к экстремальным ситуациям, и очередной выброс адреналина в кровь стал для меня чем-то вроде дозы для наркомана.
Где телефон? – рявкнул я, надеясь заглушить бешенные децибелы.
Я вас провожу, - пообещал мне подносоносец. – У нас есть для этого специальный кабинет.
«Специальный кабинет в «Бойне», - подумал я с тоской, - вряд ли у них там телефон. Скорее, дыба».
Но в маленьком уютном помещении, обставленном легкой не громоздкой мебелью, не оказалось ни одного инквизиторского приспособления. Ни колеса, ни даже какой-нибудь завалящей «железной девы». Я разочарованно вздохнул и поднял трубку суперсовременного «Панасоника», притаившегося на столике.
Алло, - произнес я, предварительно набрав в легкие побольше воздуха.
«Престарелый гей. Или Друг, наконец-таки объявился. Или Февральский». Последнего мне почему-то слышать не хотелось.
Алло, - ответили мне на том конце провода, и я в очередной раз убедился, что ни Шерлоком Холмсом, ни ясновидящим мне быть не грозит.
Голос не принадлежал ни Арнольду, ни Другу, ни, тем более, Февральскому. Но мне он показался знакомым.
Кто это? – вполне резонно поинтересовался я.
Не узнал? Это Виталик Козлов. Месяца два, как взяли в твой отдел.
Угу.
«Федоров в своем репертуаре!»
Старик тебя послал?
Да, - подтвердил мои предположения Виталик. – Событий произошло!
Ладонь слегка взмокла. Я взял трубку другой рукой, а предательски отсыревшую конечность вытер о брюки, которые купил совсем недавно.
Леха, в общем, это не телефонный разговор, как ты понял. Жду тебя в кафе «Робинзон», это через дорогу.
Гут, - немецкое заведение «Бойня» обязывало знание языка. – Надеюсь, дело серьезное.
Осторожность в последнее время стала моей второй натурой.
Куда уж серьезней. Твой CD.
И он положил трубку.
Не нужно и говорить, что я, как и полагается в подобных ситуациях, «слегка» обалдел. Мой диск. Неужели, Федоров его нашел? Сердце понеслось аллюром.
«А как же Витек?» - пришла запоздалая мысль. Но эгоизм победил.
Спустя пятнадцать минут я открывал дверь «Робинзона». Бар являл собой некий симбиоз необитаемого острова (всего несколько посетителей) и рая браконьера: голубой пластиковый пол, довольно неудачно имитирующий океанские волны, такие же пластиковые песчаные островки желтого цвета, на которых стояли опять-таки пластиковые столики и кресла. Пластиковые же пальмы средних размеров «росли» прямо из столиков. На стенах бара размещались трофеи, добытые Робинзоном: меч-рыба, рыба-молот, а также рыба-пила и непонятно откуда взявшиеся в океанских водах дальневосточный лосось и гигантская форель. Причем, форель такая гигантская, что я подумал грешным делом, а не позвонить ли Гиннессу?
Коллега Козлов расположился как раз под форелью. Не нужно и говорить, что рыбка, как и все остальное в этом чудном баре, была выполнена из… того же самого материала, о котором мы упоминали выше. Прямо культ пластмасс какой-то!
Мы пожали друг другу руки, и я уселся рядом с Козловым на… гм… креслице, которое никак не назовешь удобным.
Как погода в Киеве? – задал я самый главный вопрос дня.
Обещали похолодание, - в тон мне сказал Виталик.
Жаль.
Мы прыснули. Козлов поманил официантку.
Что будешь? – поинтересовался он у меня.
«Бойня» порадовала меня хорошим коньяком. Боюсь, здесь такого не подают. Ограничусь лимонным соком и кофе.
А как же за встречу? – вытянутое, как у павиана, лицо моего коллеги по «Крайм Ньюс» вытянулось еще больше.
Черт с тобой, золотая рыбка! – махнул я рукой. – Давай за встречу.
Молоденькая официанточка, отнюдь не из пластика, упорхнула выполнять заказ: «кофе, лимонный сок – два и коньяк «Белый аист» - по сто два».
Ну, давай, не тяни резину, - потребовал я на правах старшего по должности и по возрасту.
Значит, долго рассусоливать не буду. Старик после твоего отъезда уже успел слетать в Бонн и нарыл кучу информации о немецких делишках нашего Константин-Владимырыча. На твоем диске этого дерьма побольше будет – адреса, счета, фамилии, цифры. Журналу нужен этот диск, как самоубийце веревка.
Думаю, Февральскому он нужен не меньше нашего.
Да уж! – согласился со мной Виталик. – Но мы в более выгодном положении, чем он, потому что, - его павианообразная рожа подарила мне великолепную улыбку примата, – потому что м ы знаем, где этот диск.
Я подавился коньяком.
Мы?!
Ну да, - лыбился Козлов, - я и Федоров. Но человек, у которого находится этот гребаный диск, не доверяет ни мне, ни шефу. Как оказалось, ты – единственный человек, которому еще можно доверять на планете Земля. Поэтому, сейчас мы двигаем за диском, а завтра утром – домой. Опасно тебя оставлять здесь. Старик беспокоится.
Да, но тут по моей вине пропал человек. Нужно его отыскать. Возможно, его держат здесь, в ночном клубе «Бойня».
Вдвоем мы ничего не сделаем. Менты и служба безопасности здесь купленные, как надо. Мы ничего не сделаем. Может, потом, когда компакт уже будет у нас, мы что-нибудь и сделаем. Но не сейчас.
Это журналист. Виктор Довбуш, - вздохнул я. – Неужели мы оставим его?
Козлов иронически на меня посмотрел.
Журналистам в нашей стране свойственно пропадать. Так уж повелось.
Крыть было нечем.
Ладно, поехали за диском.
Я хотел было поведать Виталику о Друге и Переверзеве, но почему-то этого не сделал. Ведь они, по сути, хоть и «хорошие», но все-таки, бандиты. А Козлов зацепится за эту информацию, словно голодный пес за кость. Толковый малый, с большим журналистским будущим. Федоров не зря переманил парня к нам из «Комсомолки».
Около бара нас ждал взятый напрокат Виталиком старенький «опелек». Машина Корнеева осталась на стоянке возле «Бойни».
Нам нужно в Химпоселок, - сообщил мне Виталик, как только мы выехали на Проспект.
Ночное движение было оживленным. Огни домов, огни машин, проносившихся мимо, неон рекламных щитов, подсвеченных изнутри витрин… Огни, огни, огни…
Параноик внутри меня заставил оглянуться, но за нашим «опелем» тянулся такой караван машин, что угадать, какая из них является тем самым «хвостом», о котором орал мой внутренний голос, практически не представлялось возможным.
Виталик, - попросил я, - сбрось газ.
Зачем? – совершенно искренне поинтересовался мой коллега, не отрываясь от дороги.
Но скорость сбавил.
Да так…
Боишься, нас «ведут»?
Тебе не откажешь в проницательности, - неестественно рассмеялся я. – Курить будешь?
Не курю я, ты что, забыл?
Ах да… - произнес я рассеянно и снова оглянулся.
Одна за другой нас обгоняли машины.
Видимо, показалось, - сказал я, закуривая. – Нам еще далеко?
В Химпоселок, - я же говорил
А это еще где?
Городская окраина. Залесье.
Ни о чем не говорит.
Да, крепко тебе память отшибло, - без тени иронии произнес Виталик.
Это уж точно, - согласился я.
Мы свернули с Проспекта и поехали какими-то улочками.
Можешь убедиться, что за нами никто не следит, - рассмеялся Виталик.
Действительно, сзади никого не было, я немного успокоился. Но только немного.
Кстати, а когда ты приехал? – спросил я.
Гм?
Приехал, спрашиваю, когда?
А-а… - Виталик потер пальцем переносицу, как бы обдумывая ответ. – Вчера. Самолетом. Тебя вот искал.
Плохо искал, - буркнул я.
Воспоминания о минувшей ночи не доставляли мне никакого удовольствия.
Мы снова занялись каждый своим: Виталик дорогой, а я – мыслями, которые крутились в голове, словно в бетономешалке, - серые, тяжелые. И тут одна из этих самых мыслей вылетела на поверхность сознания, и забарахталось, подобно утопающему.
Кстати, Виталик, - я намеренно выдержал паузу. – а откуда ты так хорошо знаешь город?
Козлов рассмеялся. На мой взгляд, как-то уж слишком облегченно.
Во дает! Да я же здесь родился. Думаешь, Федоров меня сюда запер только из-за моих небывалых журналистских способностей?
«Параноик, определенно параноик», - решил я. Еще немного и начну сам себя подозревать в тайном сговоре с Февральским.
После часа петляния по узким улочкам мы, наконец, подъехали к нужному нам дому. Это было неказистое деревянное строение под шиферной крышей. Сбоку к домику лепилась крошечная веранда, сквозь занавешенное окно которой струился мягкий свет.
Здесь, - сообщил Козлов, и мы вышли из машины.
Калитка предательски скрипнула, на что мигом среагировала собака и, высунув грязно-белую морду из убогой конуры, зло, как видимо, ей самой казалось, зарычала.
Цыц, Муха! – осадил ее воинственный пыл Виталик. – Свои.
Муха, разумеется, даже и не подумала успокоиться и залилась еще громче, уже наполовину высунув из будки худое собачье тело.
Козлов замахнулся на шавку, и та поспешно скрылась в своем убежище.
Гррр… - ворчала она недовольно. Из темноты конуры блестели злые ее глаза.
Виталик постучал в дверь веранды.
Кто? – спросили нерешительно и тихо.
Мы. Я его привез.
«Слишком много местоимений», - подумал я рассеянно.
В горле откуда-то взялся плотный горький ком.
Дверь распахнулась. Впрочем, я неудачно выразился. Дверь нерешительно приоткрылась, и я увидел ту, которая своей ложью уже однажды разбила мне сердце.
Ну, здравствуй, Даша, - слова давались с трудом, будто я ворочал каменные глыбы. – Видишь, мы снова встретились. Мир, по сути, не такое уж и просторное место.
