Вот снова между вечностью и былью
я слышу, заскрипели стремена,
и на зубах хрустят дорожной пылью
слова цыганской песни дотемна.
Ты вышел за полночь в изорванной рубахе,
и подорожной картой на ладони
начертано о детстве и о страхе,
но по тебе слезинки не проронят
ни та старуха с трубкой у костра,
ни сын барона - худенький мальчишка.
Ты понял сам, когда пришла пора
продать кочевней удали излишек.
Не Эсмеральда, но вполне изгой.
Ушедший в ночь путей назад не ищет.
Ты по привычке грубою рукой
сжимаешь сквозь парчу осколков ты[щ]у
на месте вольной некогда груди.
Цыгану жизнь без табора - обуза,
когда сквозь зубы бросят "уходи!",
ты сам бежишь Парижем и Тулузой.
И вот идешь - внук староя эпохи:
ни веры, ни семьи и ни стыда.
Подковы у коня не так уж плохи,
не так плоха дорога в никуда.
Но знай, цыганский внук, там, где ты не был
костры курятся около Джамалы.
Твой табор на поклон уходит в небо.
Тебя не ждут
и ты не жди,
ромалый!
