Пыль нестареющих звёзд
на светлом челе
ей он принёс —
дочери дочерей.
Каменный дрогнул оплот
под тяжестью ног.
Бренную плоть
он обессмертить смог,
вымолвив божий слог:
— Здравствуй, Мария!
***
Она упала перед ним,
И распростёрлась ниц,
Жива дыханием одним
И трепетом ресниц,
И детских губ её изгиб
Был не по-детски строг,
Кладя неровные мазки
У ангеловых ног.
***
Девичьей тонкой руки
таинственный вид...
Тьме вопреки —
розовый цвет ланит.
— Святость моя велика,
но рядом с тобой
меркнет в веках —
божиею рабой,
девою всеблагой,
юной Марией!
***
Она поднять не смела глаз,
Но Дух велел ей встать
И слушать ангельский наказ,
Вбирая благодать
Его чарующих словес.
...Он руку подал ей —
И свет предутренних небес
Зарделся меж ветвей.
***
Тонкий рубец перекрыл
невинность души;
ангельских крыл
снилась Марии ширь,
ласка в разлёте бровей
и пламя в глазах...
— Мать матерей, —
он, уходя, сказал.
Дни напролёт берегла
божественный лик;
как из стекла
хрупок был и велик
абрис его красоты
в ладонях весны.
...Вниз с высоты
падал снег новизны.
Долго такие сны
снились Марии.
***
Он вышел в сад. Он был один.
Она была одна.
У них был общий Господин.
У ней во чреве — Божий Сын
и вечная весна.
______________________________________________________________
Использован фрагмент картины Betony Coons "Annunciation".
