привет, дорогая Марисса.
это письмо до тебя не дойдет,
потому что я его и не выслал.
я пишу тебе с целью выспаться,
высказаться,
но уж точно не с целью тебя тревожить.
я тут стал как-то мерзенько обезвожен,
потому что пью вечерами виски.
понимаешь, ласковая Марисса,
без тебя всё одно и то же,
без тебя я как будто закручен в узел,
словно в теле своем одинокий узник
за грехи там забытый Всевидящим Оком Божьим.
это сложно, Марисса, невыносимо сложно
быть таким - пережеванным и ненужным.
я пишу тебе, сказочная Марисса,
потому что знаю, что будет хуже.
будет хуже, и я буду тут затухать и глохнуть,
будет хуже, хотя и так нестерпимо плохо,
пересохло, Марисса, всё во мне пересохло,
я безумен сейчас и дик,
никогда ко мне лучше не приходи.
я тебя сохраняю в своей груди
как пилюлю от конченого безумия.
ведь, Марисса, многие так и не умерли,
и остались топтать планетку, внутри сохраняя пустошь.
я ведь знаю - ты меня не отпустишь,
и ходить мне вот так под тобой теперь, как под маркой.
у меня, Марисса, в комнате очень жарко,
и дышать практически нечем.
я тут пью, и порой мне кажется, что за плечи
ты меня обнимаешь, как раньше, сзади.
я усну и проснусь, я устану за день,
(день Сурка - я застрял в нем, и круг этот замкнут),
все равно я сяду, открою ворд,
монитор мне будет светить как лампа,
и я буду тебе писать, дорогая Марисса,
чтобы выспаться,;
чтобы высказаться,
чтобы в итоге высыпаться
из себя,
каждый вечер стирая твой номер в стареньком телефоне.
я целую тебя, Марисса, и помнишь, тот медальон -
я теперь засыпаю и вижу хороший сон,
только если сжимаю его до боли
в своей ладони.
