Жил-был мужичок в крайней избе на селе, что стояла подле самого леса.
А в лесу жил медведь и, что ни осень, заготовлял себе жилье, берлогу, и залегал в нее с осени на всю зиму; лежал да лапу сосал.
Мужичок же весну, лето и осень работал, а зимой щи и кашу ел да квасом запивал.
Вот и позавидовал ему медведь; пришел к нему и говорит:
— Соседушка, давай задружимся!
— Как с вашим братом дружиться: ты,
Мишка, как раз искалечишь! — отвечал мужичок.
— Нет, — сказал медведь, — не искалечу.
Слово мое крепко — ведь я не волк, не лиса: что сказал, то и сдержу!
Давай-ка станем вместе работать!
— Ну ладно, давай! — сказал мужик.
Ударили по рукам.
Вот пришла весна, стал мужик соху да борону ладить, а медведь ему из лесу вязки выламывает да таскает.
Справив дело, уставив соху, мужик и говорит:
— Ну,
Мишенька, впрягайся, надо пашню подымать.
Медведь впрягся в соху, выехали в поле.
Мужик, взявшись за рукоять, пошел за сохой, а Мишка идет впереди, соху на себе тащит.
Прошел борозду, прошел другую, прошел третью, а на четвертой говорит:
— Не полно ли пахать?
— Куда тебе, — отвечает мужик, — еще надо дать концов десятка с два!
Измучился Мишка на работе.
Как покончил, так тут же на пашне и растянулся.
Мужик стал обедать, накормил товарища да и говорит:
— Теперь,
Мишенька, соснем, а отдохнувши, надо вдругорядь перепахать.
И в другой раз перепахали.— Ладно, — говорит мужик, — завтра приходи, станем боронить и сеять репу.
Только уговор лучше денег.
Давай наперед положим, коли пашня уродит, кому что брать: всё ли поровну, всё ли пополам, или кому вершки, а кому корешки?
Мне вершки, — сказал медведь.
— Ну ладно, — повторил мужик, — твои вершки, а мои корешки.
Как сказано, так сделано: пашню на другой день заборонили, посеяли репу и сызнова заборонили.
Пришла осень, настала пора репу собирать.
Снарядились наши товарищи, пришли на поле, повытаскали, повыбрали репу: видимо-невидимо ее.
Стал мужик Мишкину долю — ботву срезать, вороха навалил с гору, а свою репу на возу домой свез.
И медведь пошел в лес ботву таскать, всю перетаскал к своей берлоге.
Присел, попробовал, да, видно, не по вкусу пришлась!..
Пошел к мужику, поглядел в окно; а мужик напарил сладкой репы полон горшок, ест да причмокивает.
Ладно, — подумал медведь, — вперед умнее буду!"
Медведь пошел в лес, залег в берлогу, пососал, пососал лапу да с голодухи заснул и проспал всю зиму.
Пришла весна, поднялся медведь, худой, тощий, голодный, и пошел опять набиваться к соседу в работники — пшеницу сеять.
Справили соху с бороной.
Впрягся медведь и пошел таскать соху по пашне!
Умаялся, упарился и стал в тень.
Мужичок сам поел, медведя накормил, и легли оба соснуть.
Выспавшись, мужик стал Мишку будить:— Пора-де вдругорядь перепахивать.
Нечего делать, принялся Мишка за дело!
Как кончили пашню, медведь и говорит:
— Ну, мужичок, уговор лучше денег.
Давай условимся теперь: на этот раз вершки твои, а корешки мои.
Ладно, что ли?— Ладно! — сказал мужик. — Твои корешки, мои вершки!
Ударили по рукам.
На другой день пашню заборонили, посеяли пшеницу, прошли по ниве бороной и еще раз тут же помянули, что теперь-де медведю корешки, а мужичку вершки.
Настала пора пшеницу убирать; мужик жнет не покладаючи рук; сжал, обмолотил и на мельницу свез.
Принялся и Мишка за свой пай; надергал соломы с корнями целые вороха и пошел таскать в лес к своей берлоге.
Всю солому переволок, сел на пенек отдохнуть да своего труда отведать.
Пожевал соломки нехорошо!
Пожевал корешков — не лучше того!
Пошел Мишка к мужику, заглянул в окно, а мужичок сидит за столом, пшеничные лепешки ест, бражкой запивает да бороду
Видно, уж моя такая доля, — подумал медведь, — что из моей работы проку нет: возьму вершки — вершки не годятся; возьму корешки — корешки не едятся!"
Тут Мишка с горя залег в берлогу и проспал всю зиму, да уж с той поры не ходил к мужику в работу.
Коли голодать, так лучше на боку лежать.
