с любимыми не расставайтесь

он говорит ей, в сумку кидая вещи -

пара рубашек, галстук, ключи, билеты,

и что не слово, целый поток затрещин,

как научиться ей забывать все это?

что ураган она сущий, почти торнадо,

дома - бардак, а сумочка - Атлантида.

вот почему все важное, все что надо,

вроде бы помнила. раз! и уже забыла?

ну например, вчера подтвердила брони,

как и просил, только рейс-то другой. не нужный.

вот бы сейчас отрастился на теле броник,

внутренний броник, а вместе с ним - наружный.

точно теперь опоздает. и к черту встречи,

к черту контракты, бизнес весь тоже к черту!

быстро темнеет, вьюга, Москва и вечер.

вьюга, Москва и пробки идут по борту.

он то лютует яростно, то морозит,

шмотки кидает, молча скрипя зубами.

ей что осталось? морщить до боли носик,

чтоб не заплакать, тут же, под зеркалами,

прямо в прихожей. вот он ушел и хлопнул

дверью старательно, громко так и отрывно.

бизнес не ждет, и встречи, аэропорты.

ну и подумаешь, что ей сейчас обидно,

ну и подумаешь, частью не вышло ладной

быть ему, хоть старается, что есть мочи.

ну и подумаешь, злится? плевать ей, ладно!

в слуги наема не было, между прочим,

чтобы бронировать рейсы, идти с ним в ногу...

к черту контракты? что же, его и к черту!

и заполняет холодом понемногу

грудь ее, сердце. что там еще, аорту?

вот она тихо ставит на место вещи -

ишь, раскидался! ну и живи не дома!

нет, я не буду больше такой из женщин,

что ему так привычны. и так знакомы.

точно уйду, прям сегодня уйду, под вечер,

кофе допью и телик пусть доиграет.

срочные новости: рейс потерял диспетчер.

раз. и разбилась кружка. стоит у края

мигом же присмиревшая. руки стали,

как говорят, ходуном? ну вот как-то вроде.

и ледяной мурашкой, что сбилась в стаи,

слишком большой, не бывающей так в природе,

тело покрылось. телик бубнит по кругу -

мы потеряли рейс, говорят, без следа.

можно винить диспетчеров, можно вьюгу,

с тем же успехом можно винить соседа,

смысл один - рейса нет, самолет потерян.

крупные слезы падают на рубашку.

мы не простились - думает - столько время

мимо ушло, бездумно так, на промашку

снова мою, вот глупая, надо было

стиснуть в объятиях, выдумать оправдания.

Господи-Боже! кто там еще? Ярило?

Будда, Аллах, Великое Мироздание?

кто-нибудь, только сделайте хоть бы что-то

только верните, я изменюсь, я стану

как он захочет, я до седьмого пота,

по расписанию, спискам, его же плану...

только верните, пусть не успел на вылет!

воздух сгустевший трели звонка порвали.

это милиция - думает, в пальцах стынет -

видимо списки умерших им передали,

видно пришли. опознание, морг, пакеты.

там и умру, над телом умру. и баста.

дверь открывает - он - ты мои билеты,

что положила в старый пиджак? а паспорт?

паспорт куда? опоздал. заплатил таксисту,

может успею, следующий рейс не скоро.

эй, ты чего? вот плакать тут нету смысла,

кстати и времени тоже для разговоров.

и замолкает, стиснутый и прижатый.

- ты опоздал..живой мой. живой. любимый!

я как всегда безудержна виновата,

но ты живой. ошибкой моей хранимый.

больше вот так уехать, по глупой ссоре,

не разрешу, без объятия на пороге...

Боже какое счастье! какое горе,

с кем-то случилось, где-то в пути - дороге,

только тебя я вымолила, сумела!

ты опоздал, другое уже не важно...

Господи! я боялась, пришли, чтоб тело

мне опознать... и взвыла вдруг так протяжно,

словно собака битая. вечер. вьюга.

он ее обнял, четко вдруг понимая,

что вот сейчас, могли потерять друг-друга,

что вот сейчас, он мог быть уже за краем.

так и стояли в тапочках и перчатке.

враз присмиревшие, злобы лишась и прыти.

телик на фоне выдал, мол, рейс в порядке.

сбой это был.

но любимых вы обнимите.