Папе…
(когда уже поздно…)
Так громко, грузно топают часы…
И шаг за шагом, приближаясь к цели,
Отмеривают жизни, как весы.
Вот только все за ними не успели…
Ты вдруг споткнулся, миг – и ты упал.
Стал отставать, ты не успел за нами.
Боролся – безуспешно. Перестал.
Остался в одиночестве… с часами…
А мы… жестоко торопясь вперед,
Мы не решились за тобой вернуться,
Боясь, что время каждого идет.
Мы побоялись даже оглянуться…
Ты посмотрел нам вслед в последний раз,
Из глаз слезою падало прощанье,
Любя, иль проклиная в этот час,
Иль, может, прибегая к покаянью…
Часов жестоких равнодушный звук…
О жизни только он напоминает…
Настойчиво приглушит сердца стук,
И вместе с ним бесследно затихает.
И эту тишину одних часов
В огромном шумном мире незаметно,
Лишь в наших душах, тяжестью оков,
Вина и боль останутся навечно.
…Оглядываться поздно уж теперь –
Миг роковой твоей судьбы упущен.
И необъятной тяжестью потерь
Не будет механизм часов запущен.
Они стоят навечно, навсегда…
Они молчат упорно, беспристрастно,
Не перестанут мучить никогда,
Да только вот мучения напрасны.
Тревожит память бой твоих часов.
Одна лишь память с нами остается.
Она в плену реальных, страшных снов
Пока мои часы не промахнутся…
