Переплачется,
переболит и забудется,
самые близкие
— растворятся во времени,
где-то заблудятся.
Отпечатаются строчками
в твоем новом сборнике,
обложка которого
через пару лет
покроется пылью
где-нибудь
на подоконнике,
это всё превращая
в ненужный
бумажный
хлам,
что беспощадно
сначала пойдет
по рукам,
а после и вовсе
сгниет по следам
всех гениев,
уже давно
забытых временем
где-то там.
И твоя история
так же растворится
в этом ушедшем
и подавно забытом,
где все,
кому ты даже не ровень,
стали каким-то
обыденным
бытом,
в переизбытке себя
прожитом и изжитом.
Еще один,
чья индивидуальность
беспощадно обрастет
ярлыками,
— история переварит,
но толпа будет
выблевывать тебя
кусками.
Со всеми стихами
и веществами,
что лягли в основу
эксцентричной личности
— да, того самого симбиоза
поэзии и хаотичности,
где точка критичности
— не переломный момент,
а развлечение
в чистом
виде.
Восхищайся мной,
презирая и ненавидя.
Не переваривая ничего
из рожденного мною ранее.
Не зацикливайся:
я эфемерное, случайное
мерцание.
Мимолетное касание,
мимолетное цветение
и созерцание,
что деформирует пространство
своей внутренней сущностью.
Я возьму тебя сложностью,
— не простодушностью.
Возьму тебя и сделаю частью
нового сборника.
Но ты забудешь меня,
как и забыл вытереть пыль
со своего подоконника.
