Счастье гуляло по свету в холщовой рубахе,
пило росу из кувшинок, играло на дудке.
Хмелем – таким, что не снилось и древнему Вакху –
души людские пьянили глаза-незабудки.
К людям входило без стука, но лаской встречали,
под руки брали, на красное место сажали.
Все были рады, довольны и не серчали,
коль уходило оно, а силком не держали.
Но не положено, видно, жить Счастью вольготно –
ночью, подкравшись, схватили кромешники Счастье.
Долго пытали и, не найдя подноготной,
грубо избили и потащили к начальству.
То улыбнулось улыбкой своею скабрёзной,
мол, развяжите его, коньяку принесите.
Бить так негоже – мы всё же живём не при Грозном! –
да и возиться с ним нечего – не Нефертити…
Счастье в златые хоромы на цепь посадили,
людям сказав, что не Счастье то было, а Горе.
Горе же, Счастьем назвав, втихаря отпустили…
...Грязью покрылись дороги, теряясь в просторе.
Листьями сыпались звёзды с потухшего неба.
Звёздами сыпались судьбы с умершего древа.
Зрячие гибли – слепые шли твёрдо и слепо –
им фонари путеводили справа и слева.
Горе под именем Счастья уж правило миром.
Счастье же немощно стало, ослабло, иссохло.
Горе пришло к нему раз и замки отворило, –
мол, убирайся, да чтоб поскорее издохло!
Счастье на улицу вышло, споткнувшись, упало.
Кто-то в канаву столкнул его, чтоб не мешало.
Больше его ни едина душа не видала.
Память о нём затерялась и обветшала.
…Но иногда, забежавши на чашечку чая,
Счастье, как встарь, покемарит чуток в твоём доме.
Как оно входит-уходит – мы не замечаем.
Но оно было, и этим, дружок, будь доволен.
1991
