«ДАША»
Мне никогда не везло в разрешении всяческих задач, особенно, если дело касалось чисел. Уж чего только я не пытался делать с этими проклятыми цифрами из стихотворения – и складывал, и перемножал, вычитал и делил - все тщетно: память упорно отказывалась мне служить. А что скрывалось за «сереньким козликом», я, вообще, не подозревал.
Так шли дни: я просыпался, терзая свой мозг, и засыпал, моля Всевышнего о сне, который бы принес мне долгожданную разгадку.
Прошли две ничем не примечательные недели. Впрочем, тут я себе здорово лгу – за это время я очень сблизился со своей соседкой. Мы замечательно проводили время: ходили в театры и ночные клубы, шатались по возможным выставкам и презентациям, на которые, благодаря своей работе, я без особого труда доставал пригласительные. Одним словом, мы привязались друг к другу, и это меня радовало.
Что касается Тани, то я один раз поужинал с ней в «Примавера», но до постели не дошло. После этого прелестная секретарша пыталась достать меня телефонными звонками, но я был непоколебим, словно горы Тянь-Шаня, а под конец, даже внес ее номер телефона в «черный список», чтобы Таня никогда не могла ко мне дозвониться. Мне совсем не хотелось играть роль Труффальдино. Даже перед самим собой.
В последнее время мы часто виделись с Сергеем. Даже однажды выехали порыбачить на Днепр. Поймали немного, но впечатлений было предостаточно.
Даша, Сергей и я пекли торт у меня на кухне. Вернее, пекла или даже пыталась печь Даша, а мы с Сергеем ей по мере сил помогали. Или мешали, это уже как посмотреть. В конце концов, мы, все с головы до ног перепачканные мукой, взбитыми сливками и шоколадным кремом, присели отдохнуть прямо на пол.
Я чувствую, мы так никогда ничего не испечем, - призналась Даша.
Ага, - подтвердил екс-ковбой и посеребрил короткие волосы девушки мукой высшего сорта. – Седина тебе невероятно идет.
В ответ Даша включила миксер, и по всей кухне, а равно и на нас, полетели хлопья взбитых сливок.
Это может означать лишь одно, - я сделал мрачное лицо.
Что же? – поинтересовались у меня.
Войну! – заорал я и схватил с плиты кастрюлю с холодной вермишелью.
Спустя несколько секунд вышеупомянутые макаронные изделия оказались равномерно распределены по головам Сергея и Даши.
Не сметь вешать мне лапшу на уши! – заорал Сергей и разбил о мою голову куриное яйцо.
Такими темпами через полчаса мы тут все продукты перепортим и оставим Лешу на голодном пайке, - заметила Даша, кокетливо поправляя макаронную прядь на своей хорошенькой головке.
Спасибо, Чунга-Чанга, ты спасла меня от голодной смерти! – я пал перед ней на колени, а Сергей обильно посыпал мне голову мукой, аки пеплом.
И тут в дверь позвонили. Мы замерли, словно малыши, нашкодившие в отсутствие родителей. Я протер запыленный мукой циферблат часов.
Интересно, кого это несет?
Может, борцы за права пищевых продуктов? – предположил Сергей.
Я пошел открывать двери. За мной бежала Даша, стряхивая с меня муку.
Гордеев Алексей Эдуардович?
Это был почтальон.
Да, - подтвердил я.
Почтальон посмотрел на меня, на Дашу, стоящую рядом и не смог удержаться от смеха.
Вам письмо, - с трудом произнес он, давясь от хохота. – Заказное.
Я отер руки о рубашку и поставил закорючку в бланке, после чего работник почты передал мне конверт.
Это, конечно, не мое дело? – с улыбкой сказал он, - но чем вы это тут занимаетесь?
Мы с Дашей прыснули.
Испытываем новый кухонный комбайн, - невозмутимо ответил я.
Почтальон еще пуще расхохотался.
Только не забудьте помочь вашей супруге навести порядок и постирать, Алексей Эдуардович, - почтальон погрозил мне пальцем.
Ну, чего вы там застряли? – раздалось из кухни.
Лицо почтальона вытянулось от удивления.
Это наш не кормленый ребенок, - объяснила Даша.
Мы снова рассмеялись.
Ну, всего хорошего, - почтальон направился к лифту.
Поможешь жене?
Я посмотрел на Дашу, она улыбалась. Даже, несмотря на шоколадный крем и пряди лапши, она была прекрасна! Я подошел к девушке так близко, что ощутил ее прерывистое дыханье. Сочные губы Даши, лишенные помады, манили меня, дразнили своей юностью. Не думая больше ни о чем другом, я потянулся к этому источнику наслаждения…
Эй, голуби! – раздалось из кухни. Этот знакомый до боли баритон! Черт бы его побрал! – Духовка уже нагрелась, пора засовывать в нее торт, извините за пошлый глагол.
Идем, - ответил я за нас обоих.
И тут произошло совершенно невероятное. Даша подошла ко мне и, встав на цыпочки, слизнула крем с моей щеки. Пока я хлопал ртом, стараясь хоть что-то сообразить, плутовка исчезла на кухне.
Я был так ошарашен, что мигом забыл о письме, которое держал в руках. Бросив его на телефонный столик, я поспешил присоединиться к моим друзьям.
Ты что, нашел в коридоре ответ на вопрос «что такое счастье?» - поинтересовался у меня Сергей.
Точно, - подтвердил я и многозначительно посмотрел на Дашу.
Та улыбнулась и принялась складывать в раковину грязные тарелки.
Да, а кто это был? – спросил Сергей.
Я вспомнил о письме на телефонном столике и уже хотел за ним идти, но почему-то передумал.
Почтальон. Принес заказное письмо, - ответил я. – Наверное, из издательства. Позже прочту.
Несколько минут Сергей следил за тем, как я разглядываю Дашу, которая мыла посуду. Наконец, он не выдержал.
Ну, - сказал он, вставая с пола и отряхивая муку. – С вами хорошо, а дома, как говориться… в общем, мне пора.
Что так? – без особого энтузиазма спросил я.
Как, разве ты не останешься попробовать торт? – спросила Даша.
Разумеется, нет, - улыбнулся Сергей и чмокнул ее в перепачканную кремом щеку. – Вот что, вы мне оставите кусочек. Если… - он понизил голос, - Если торт не подгорит, - он многозначительно посмотрел на меня.
Незаметно от Даши я дал ему пинка.
Вместо того чтобы лягаться, словно мерин, принеси-ка мне лучше щетку, - сдал меня с потрохами экс-ковбой.
… Когда за Сергеем закрылась дверь, мы с Дашей застыли, вслушиваясь в замолкающий звук опускающегося вниз лифта. Вот лифт остановился на первом этаже. Вот открылись двери. Мы не сводили друг с друга глаз. Вот двери закрылись.
Это послужило для нас сигналом. Мы одновременно бросились друг на друга. Пуговицы на моей рубашке выстрелили в разные стороны, а халат Даши вообще навсегда утратил способность быть предметом одежды. Это была настоящая страсть, танец любви двух зверей; это было именно то, о чем читаешь в книгах и не веришь, что подобное может когда-нибудь произойти с тобой.
Даша подарила свою любовь прямо на полу возле входной двери. Она так кричала, что я подумал, что сбегутся соседи. Вернее, я подумал потом, а во время урагана, который мы с Дашей затеяли в коридоре, я не мог думать ни о чем другом, кроме как о ее теле – таком прекрасном и совершенном. Аромат, исходивший от него, пьянил так, что мне стоило большого труда, чтобы стать на ноги и отнести мою любимую в ванную. Теплый душ внес некоторое разнообразие в наши любовные игры, мы стали смелее и пошли дальше в своих безрассудствах.
Наконец, я перенес Дашу на свою огромную, словно Олимпийский стадион, кровать, знавшую так много женщин.
Сейчас я тебя съем, моя Красная Шапочка, - жутким басом поведал я Даше.
Может, мне опять измазаться кремом, чтобы быть вкуснее? – спросила плутовка.
Кремом?! – мы оба вскочили и ринулись на кухню, в чем мать родила.
То-орт!!!
Торт, разумеется, сгорел. Несмотря на включенную систему вытяжки, кухня уже была окутана дымом.
Только пожарников нам не хватало, - покачал я головой. – Не исключено, что кто-то из сердобольных соседей их уже вызвал.
Сергей так и не попробует торт, - вздохнула Даша.
Зато в провидении ему не откажешь! – проворчал я. – Как в воду глядел.
Это ты о чем?
Но сейчас мы в равных условиях, - я игнорировал вопрос Даши. – Мы-то тоже остались без сладкого.
Мы извлекли из духовки то, что когда-то было плодом наших совместных кулинарных усилий, и торжественно опустили его в мусорное ведро. Затем, открыв на кухне окна настежь и закрыв дверь, мы вернулись в спальню и занялись любовью.
Даша.
Да? – девушка приподнялась на локте и чмокнула меня в щеку.
Скажи, а почему Сергей все время без жены? – этот вопрос я хотел задать уже давно. Он мучил меня с того самого момента, как я узнал, что экс-ковбой женат.
Даша немного помолчала, прежде чем ответить.
У него болен сын, - объяснила она. – И Вика сейчас с ним в больнице.
Серьезно?
Да, что-то с кровью.
Бедняга. Мне так жаль, - я был абсолютно искренен.
Даша прижалась ко мне.
Алеша, ты любишь детей? – спросила она вдруг.
Я смутился.
В каком смысле?
А разве есть какой-нибудь другой смысл?
Не знаю, - ответил я. – Был в жизни момент, когда мне казалось, что я их очень люблю.
И я рассказал Даше о том, как посетил детский сад, будучи курсантом. Ты действительно не растерялся среди малышей? – спросила Даша, положив свою стриженую голову мне на грудь.
Растерялся, конечно, - не стал лгать я.
Мы замолчали.
Леша…
Что-то заставило меня насторожиться.
Да, милая?
Наверное, это глупо, но я хочу от тебя ребенка.
Я чуть с кровати не упал.
Это тебя взволновало? Я слышу, как бьется твое сердце.
Просто это так неожиданно.
Внезапно Даша заплакала. Мне на грудь потекли теплые ручейки.
Ну, мой хороший, - как мог, начал успокаивать ее я. – Что случилось?
Я целовал ее все еще пахнущую просторами Венеры голову, чувствуя, как во мне растет, грозя превратиться в девятый вал, волна небывалой нежности.
Я до сих пор одна. Алеша. до сих пор. А мне уже двадцать семь. Одна… - она всхлипнула. – Ты не спросишь почему?
Я промолчал, лишь крепче прижал ее к себе.
Всю жизнь я перебирала. В школе, в институте. На работе. Все время я ждала – вот наступит день, и придет он, мой прекрасный принц, чтобы подарить мне весь мир. Годы шли, принц все не приходил, а одиночество продолжалось. И вот появился он… появился ты… конечно, на принца ты не тянешь, но… - она внезапно рассмеялась.
Я погладил ее волосы.
Только не говори, что я – твой последний шанс. В мире столько мужиков, согласных всю жизнь ходить на четвереньках, лишь бы рядом с тобой.
Я подумаю, - Даша рассмеялась и поблагодарила меня за комплимент поцелуем в губы.
В моей жизни, - начал я, вытирая ей слезы, - все немного по-другому. Понимаешь, я слишком долго себя жалел. Так долго, что мне даже начала нравиться роль несчастного влюбленного.
Так сильна была твоя любовь?
Да, наверное. Когда Дина вышла замуж, для меня весь мир будто сошел с рельс. Казалось, уже ничего не вернет меня к жизни. Но прошло время. Прошло даже слишком много времени, чтобы я понял, что мой друг Толик Князев в свое время был абсолютно прав, утверждая, что безумство – все время оглядываться назад. Я осознал, что живя прошлым, рискуешь остаться без будущего.
А у меня завтра выходной, - переменила тему Даша. – А у тебя?
Наверное, тоже, - я поцеловал ее в губы. – сейчас я это узнаю.
Я встал и накинул халат.
Ты куда?
Сейчас, только позвоню.
Но вот же телефон, - Даша указала на аппарат, стоящий на тумбочке рядом с кроватью. – или у тебя от меня секреты?
Нет, - я рассмеялся. – Просто этот я отключил. Он имеет обыкновение звонить в самые неподходящие моменты.
Это в какие такие моменты?
Я не стал объяснять Даше, что этот телефон приносил мне уже однажды печальные новости.
В коридоре я набрал номер Федорова.
Кому ты звонишь среди ночи, уж не начальству ли? – услышал я из спальни.
Как ты догадалась, моя любопытная? Именно.
С ума сошел! – восхитилась Даша.
Как только тебя увидел.
Я не стал объяснять Даше, что звоню практически домой.
Алло. Мама, привет. Нет, с чего ты взяла? Ничего не случилось. Да все нормально. Надеюсь, мой шеф сейчас с тобой? Дай трубочку.
Спустя минуту из трубки послышался сонный и страшно недовольный голос Федорова:
Ну, ты совсем сдурел, Гордеев! Надеюсь изо всех сил, что причина, по которой ты прервал действие моего снотворного, достаточно важна. Кстати, может, ты чего-нибудь вспомнил?
Нет, но я стараюсь.
Так что же случилось?
Поймите меня, как мужчина мужчину.
О, Господи! – из трубки раздалось недовольное бульканье. – Ты совсем рехнулся! А врачи еще не заметили никаких изменений! Это и есть та самая причина, по которой ты в последнее время ходишь с блаженной улыбочкой на устах?
Так же улыбались вы, когда брали меня на работу. Помню, как только речь заходила о моей матери…
Ну хватит, хватит, шантажист проклятый! Допустим, я … гм… пойму тебя, как мужчина мужчину, но как начальник подчиненного – не могу. Ты на отгул мылишься, как я понял?
Ага.
Завтра вы с Савенко должны быть в Луганскен. Заказное убийство. Директор банка.
Я не могу.
Что значит, «не могу»?
Пусть Игорь возьмет Виталика.
Ух, сказал бы я тебе, если бы не твоя мать! Тамара, заткни уши, я покрою твоего сына матом.
Матом он меня не покрыл, из чего я сделал вывод, что Тамара уши не заткнула.
Это действительно так для тебя важно?
Да.
Смотри мне, - пробурчал шеф. – Уточнишь в редакции, на каком свете сейчас Виталик, и пускай Савенко берет его. Для работы лишний опыт не повредит.
Разумеется.
Ну все, пока. Не мешай спать, - буркнул напоследок шеф и повесил трубку.
Я также положил трубку на рычаг и уже собирался вернуться в спальню, чтобы сообщить Даше отличную новость, как вдруг заметил на телефонном столике конверт, о котором совсем забыл.
Взяв письмо, я прошел на кухню. Дым уже успел рассеяться, но запах наших несбыточных кулинарных надежд продолжал витать в воздухе. Я переключил систему вытяжки на максимум. К утру даже запаха не останется. В холодильнике я нашел одну из последних банок пива. После жаркого пламени Дашиных объятий меня мучала небывалая жажда. С банкой и с конвертом я устроился за столом.
«Ну, добился–таки своего?» - услышал я знакомое ворчание.
«Разумеется, старая ты перечница», - я улыбнулся и мысленно послал совести воздушный поцелуй.
«И что они только в тебе находят?»
«Не у одного же Сергея множество достоинств».
«Чертов эгоист! Скоро ты лопнешь от самовлюбленности», - проворчала совесть и оставила меня в покое. Что мне и требовалось.
Так, посмотрим, что хотят эти пираньи. Ждут не дождутся моего очередного гениального творения? Совесть была права – сегодня вечером меня переполняла любовь к себе.
Взглянув на обратный адрес, я обмер. Сердце пропустило удар и пообещало остановиться совсем.
Передо мной возникло лицо Константина Владимировича Февральского. Чуть с проседью волосы, аккуратно подстриженная бородка. Приятная улыбка.
Я не решался распечатывать письмо, просто сидел и тупо пялился на обратный адрес. Город, куда мне запрещено возвращаться. Где меня ждут ответы на все вопросы. Где… смерть…
«И никогда не возвращайся сюда больше», - говорил мне Февральский. – Иначе…»
Иначе – смерть!
«НИКОГДА НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ В ЭТОТ ГОРОД! НИКОГДА!»
Письмо, которое лежало передо мной на столе, было как раз оттуда.
Утром я, разумеется, был в редакции. Федоров при моем появлении у него в кабинете выпучил глаза и сделался похожим на престарелого рака-отшельника, да еще и с трубкой во рту. К счастью, шок у шефа быстро прошел, и он счел нужным рассмеяться:
Ну что, любовничек? Только не говори, что у тебя ничего не получилось, я все равно не поверю. А может, - главный редактор хитро прищурился, - ты надумал ехать? Давай Алла закажет тебе билет.
Спокойно выслушав все это, я бросил на стол шефа тот самый злополучный конверт.
Что это? – не понял Федоров. – Сообщение о неожиданном наследстве? или твое заявление об уходе? Или…
Читайте, - я не был настроен шутить.
Он это понял, и сам сделался серьезным.
Ну, посмотрим, что здесь у нас, - он извлек из конверта плотный глянцевый лист бумаги и нацепил очки. – Так… «Рады сообщить Вам, что ваша просьба нашла поддержку у руководства и устроителей музыкального фестиваля «Небесные Подмостки», который ежегодно проводится в нашем городе…» по-моему, оборот «Ваша просьба» и «сообщить Вам» - не очень удачное решение. Как ты считаешь, Алеша?
Согласен, - пробормотал я. По всему было видно, что старик волнуется.
Что там у нас дальше? Ага, «… в нашем городе. При поручительстве Федерации Независимых Журналистов и ряда музыкальных изданий вы, господин Гордеев А.Э., аккредитованы на все время проведения фестиваля, что дает Вам право на получение информации как у участников, так и у устроителей. Организационный комитет фестиваля. И тд, и тп…» Грамотеи! «У участников, у устроителей»! Неграмотно же составлено. Правда ведь?
Правда.
Ну? – Федоров снял очки и внимательно посмотрел на меня. – И что же все это означает?
Понятия не имею, - я уже знал, что бури не избежать. – Наверное, что-то из п р о ш л о г о.
Из того, о котором ты никак не можешь вспомнить?
Ага.
Угу…
Наконец, стрелка манометра парового котла, что расположен у Федорова внутри, достигла критической отметки, и шеф взорвался:
Вот! – он вскочил с кресла и замахал на меня руками. – Вот что бывает, когда некоторые умники начинают самостоятельные расследования! Мы такие крутые, что плевать на других хотели! Да, Гордеев?зачем еще кого-то посвящать в свои планы?
Я чувствовал себя прескверно.
Ну, и что ты теперь намерен делать, а, умник?
Нужно съездить и все узнать.
Федоров схватился за голову и пронесся мимо меня.
«Съездить»! – передразнил он меня. – Как же!
Февральский? – пискнул я. – Это не может быть простым совпадением.
А что, Февральский? – главный редактор с разбегу ворвался в свое кресло. – Что мы знаем? Что он спонсор этого проекта и один из организаторов. Кроме этого – ничего. Я спрашиваю, что – Февральский? Ух, дать бы тебе сейчас по башке… чтобы все вспомнил!
Ну, ехать так или иначе, нужно, - не сдавался я.
А разве ты не помнишь, - шеф наклонился ко мне, - что тебе нельзя т у д а возвращаться? Забыл? Они ведь не шутили. Ведь именно там ты можешь все вспомнить. А наш приятель Февральский не может этого допустить.
Но кроме врагов у меня есть и тайный покровитель, не стоит забывать об этом. Тот, которому я обязан жизнью.
И ты думаешь, что он тебя вновь спасет?
Ирония в словах Федорова мне совсем не понравилась, и я счел нужным заметить:
Надеюсь, меня больше не придется спасать.
Но как я могу тебя отпустить? – рассеянно пробормотал шеф.
Так, как и всегда, - улыбнулся я, - и ни слова матери.
Главный редактор «Крайм Ньюс» задумался. Сейчас у него внутри шла борьба между двумя бесами – бесом сомнения и бесом познания. Я не стал мешать этой борьбе, просто сидел, курил и разглядывал до боли знакомые предметы обстановки кабинета моего начальника: деревянные панели, пластиковую мебель, ковровое покрытие, которое уже давно было пора заменить. На стене по-прежнему висели репродукции Матисса дорогого сердцу моего начальника. Из всех трех я знал только «Красных рыб», да и та мне не очень-то нравилась.
Сейчас отправляешься в архив и сидишь там до упора. К двадцатому июля ты должен знать все об этом чертовом фестивале. И даже больше. А теперь – вали из моего кабинета, видеть тебя не хочу! – шеф обиженно махнул на меня рукой и принялся набивать трубку, - надо же – так испоганить настроение. И с самого утра!
Ухожу, ухожу, - я широко улыбнулся.
Победил бес познания.
Из кухни плыл запах превосходно сваренного кофе. Вот он достиг спальни, а затем уже и моих ноздрей. Это послужило командой к тому, чтобы я открыл глаза и начал просыпаться.
Все тело, разумеется, гудело и стонало каждой клеткой эпидермиса. Ничего удивительного: в последние дни мы с Дашей словно взбесились – покидали постель лишь для совершения естественных надобностей и принять душ.
Вскоре предстояла серьезная работа, а перед работой, пускай даже самой незначительной, необходим отдых (таково уж мое жизненное кредо). И я решил на некоторое время расслабиться и забыть о редакции, Федорове, Февральском и своей амнезии. Поставив в известность шефа о своем исчезновении на несколько дней, я отключил телефон, дверной звонок и прочие звуковые приспособления, имеющие нахальную привычку издавать эти самые звуки в самый неподходящий момент.
Обеспечив звуковую изоляцию от всего мира, я не забыл прикупить продуктов из расчета на двоих молодых бегемотов, а Даша, в свою очередь, выбила у себя на работе (все время забывал спросить, где она получает зарплату?) отпуск за свой счет. На неделю.
В центре зала я установил надувной резиновый бассейн, занявший почти всю комнату, и дал себе слово регулярно менять в нем воду. Бассейн был ярко-желтым, и я подумал было, а не насыпать ли вокруг него песочку, но вовремя передумал – кто же будет это все убирать, когда праздник закончится?
Для пущей экзотики я купил молодую, но довольно перспективную пальму, а в бассейн поселил ядовито-зеленого крокодила. Надувного, разумеется. Райский уголок Баунти был готов.
Что касается аллигатора, то через несколько дней по непонятной причине он перекочевал в спальню, а именно, к нам в постель. Видно, Даша не могла получать необходимого удовольствия, если рядом не находился зеленый. Прямо Ла Тойя Джексон какая-то! Я рискнул сделать замечание на этот счет, но получив этим самым крокодилом по лбу, смирился со своей участью.
Итак, открыв глаза, я сразу же увидел в нескольких сантиметрах от лица зеленого соперника.
«Ну, все! – решил я, пока Даша гремела на кухне кофейными чашками. – Сегодня именно тот день, когда с тобой, подлая рептилия, будет покончено!»
И тут же привел свой замысел в действие, выпустив воздух из игрушки.
Что-то ты неважно выглядишь, - сказал я зеленому и скатал его в трубочку.
Леша, ты с кем там разговариваешь? – донеслось из кухни.
Настроение было чудесное, хотелось подурачиться.
Ни с кем, сам с собой.
С кем? – не расслышала Даша, - Ты что, телефон включил?
Она появилась на пороге спальни, словно богиня утра: свежая, умытая, и в моей рубашке на голое тело. В руках фея моих грез держала поднос, на котором дымились две чашки с кофе.
Я невольно залюбовался девушкой, которая отныне принадлежала мне. Видно, на моем лице появилось выражение кота, довольного сытой жизнью в богатом доме: Даша рассмеялась.
Кофе в постель, - промурлыкал я и добавил, - Не понимаю, почему женщины так любят облачаться в мужские рубашки?
Даша протянула мне чашку.
Для того, чтобы это понять, тебе нужно стать женщиной.
Резонно, - согласился я. – Хороший кофе.
М-м?
В смысле, хорошо сварен, - мигом нашелся я.
Наградой мне был самый свежий поцелуй на свете. Я поспешил его продлить. Вскоре нам было уже не до кофе…
Да, а куда девался мой крокодильчик? – услышал я примерно через полчаса.
Я тяжело вздохнул
Твой крокодильчик тебя бросил.
