Жили-были в одном селе два брата, оба женатые.
Старший был трудолюбив, бережлив и богат и за какое дело ни брался, господь за него заступался, но детей у него не было.
А младший брат был беден.
Не раз бежал он от счастья, а счастье от него, потому что был он ленив, умом нерасчётлив и в делах неудачлив; да и детей имел целую кучу!
Жена у бедняка была женщина работящая, добрая, а у богатого - скупая и злая-презлющая.
У бедного брата - был бы он беден грехами! - всё же пара волов имелась, да ещё каких: сизые, молодые, высоченные, рога острые, на лбах отметины, а сами ширококостные, сытые, лучше не сыщешь - хоть в телегу впрячь, хоть на люди показаться, хоть землю пахать.
Зато ни плуга, ни бороны, ни телеги, ни саней, ни тынжалэ, ни косы, ни вил, ни граблей - ничего нужного в хозяйстве и в помине не было у этого непутёвого человека.
Всякий раз, когда была в них нужда, шёл он к другим, особливо к брату, у которого всего было вдоволь.
А потому жена покою не давала, поедом ела его, чтобы раз и навсегда от брата его отвадить.
- Брат-братом, - говорила она частенько, - а денежки счёт любят.
- Так-то оно так, жена, да ведь кровь не вода.
Уж если не я, то кто и поможет?
Тут уж ей возразить было нечего, умолкала она, только губы себе кусала.
И всё бы ничего, кабы не телега.
Двух дней, бывало, не пройдёт, как снова Дэнилэ на пороге, просит телегу ссудить: то дров из лесу привезти надо, то муку с мельницы, то копны с поля, то ещё невесть что.
- Слышь, брат, - сказал однажды старший меньшому. - Уже воротит меня от родства-то нашего!
Есть у тебя волы, почему телегу не справишь?
Мою ты вконец разбил.
Трах сюда, тарарах туда - пропадает телега.
И потом, знаешь, как говорится:
Отдай, поп, шпоры, кобылу пятками колоти».
- Так-то оно так, - отвечал меньшой, почёсывая голову, - но что же мне делать?
- Как что делать?
Ты меня послушай.
Волы у тебя рослые и красивые.
Ступай на ярмарку, продай их и других возьми, поменьше и подешевле.
На деньги, что останутся, телегу купишь, хозяйство своё заведёшь.
- А совет-то и впрямь неплох.
Так и сделаю.
Побежал домой, вывел волов на верёвке и побрёл на базар.
Но, как уже сказано, был он одним из тех, у кого собаки на ходу кусок из котомки тянут и все дела свои навыворот делает.
Город был неблизко, ярмарка подходила к концу.
Но Дэнилэ Препеляку сам чёрт не брат!
Недаром же его Препеляком прозвали, только и было добра у него во дворе, что кол, сделанный его руками.
Нахлобучил он шапку на голову, натянул на уши, и море ему по колено:
Нет к Василе
Уважения,
А к Никите -
Ещё менее!
Идёт он с волами Думаном и Телешманом на ярмарку; как стал подыматься по холму пологому, видит - шагает навстречу человек, перед собой новую телегу катит, только на ярмарке купленную: в гору толкает, под гору осаживает.
- Постой, приятель, - говорит Дэнилэ, у которого волы так и рвались с верёвки к сочной и пышной траве, что у самой дороги росла. - Придержи-ка свою телегу, словом с тобой перекинусь.
- Я бы постоял, да она стоять не хочет.
А о чём речь-то?
- Телега у тебя словно сама идёт?
- Да ещё как!
Разве сам не видишь?
- Знаешь что, приятель?
- Буду знать, коли скажешь.
- Давай меняться: ты мне телегу, я тебе волов, хватит мне с ними мороки: то сена им подавай, то загон ставь, то как бы волки не задрали, то ещё чего… Уж как-нибудь ухитрюсь телегу толкать, особливо если сама идёт.
- Шутишь, мил-человек, или правду говоришь?
- Не шучу, - отвечает Дэнилэ.
- Однако вижу, что ты малый себе на уме… - говорит хозяин телеги. - Твоё счастье, что я сегодня покладистый; что ж, в добрый час!
Счастливо тебе телегой владеть, а мне волами!
Оставил ему телегу, сам с волами к лесу свернул и быстренько пропал из виду.
А Дэнилэ про себя думает:
- Здорово же я его подковал… Только бы он не передумал.
Но вроде не цыган, не пойдёт на попятный.
Вцепился в телегу, под гору домой топает.
- Го, телега бешеная, го!
Когда нагружу как следует мешками с мельницы или сеном с поля, вот так же катись!
А телега всё вперёд, вперёд, словно обогнать его хочет.
Но окончился спуск, подъём начинается.
Толкай её в гору, кто может!
Дэнилэ туда,
Дэнилэ сюда - обратно телега катится.
- На!
Вот и вышла мне боком телега!
С большим трудом подал он телегу в сторону, подпёр на месте, присел на дышло, думу думает:
Вот так-так!
Коли я Дэнилэ Препеляк, то волов загубил, а коли нет, то телегу нашёл.
То ли я Препеляк, то ли нет…»
Глядь - человек мимо шагает, гонит козу на ярмарку продавать.
- Слушай, друг, - говорит Дэнилэ. - Не отдашь ли козу за телегу?
- Да видишь ли… Коза у меня смирная, да и молочная хоть куда.
- Что толковать впустую?
Молочная - немолочная, бери телегу, отдавай козу!
Тот, конечно, спорить не стал: отдаёт козу, забирает телегу.
Потом попутных телег дождался, к одной из них свою привязал и отправился восвояси, а Дэнилэ с разинутым ртом на месте остался.
- Ладно, - сказал себе Препеляк. - Его-то, по крайности, здорово я обставил…
Потащил он козу на ярмарку.
Но коза козой остаётся!
Так во все стороны дёргает, что вовсе ему опостылела.
- Поскорей бы до базара добраться, - думает Препеляк. - Отделаюсь от шелудивого чёрта.
Идёт он, идёт, а навстречу человек с базара возвращается с гусем под мышкой.
- Здорово, добрый человек! - говорит Дэнилэ.
- Дай боже здоровья!
- Не хочешь меняться?
Бери у меня козу, давай взамен гусыню.
- Вот и не угадал.
Не гусыня, а гусак.
Я на семя его купил.
- Давай сюда!
Я тебе тоже доброе семя дам…
- Коли добавишь чего, может, и уступлю.
А нет, так счастье моим гусыням: такое потомство заведу через него, что только держись!
Словом, туда-сюда, один прибавляет, другой уступает - просватал-таки козу Препеляк!
Хватает он гусака и дальше шагает, к городу.
Приходит на ярмарку, а гусак у него в руках гогочет во всю глотку: га-га-га-га!!!
- Вот те на!
От чёрта избавился, на батьку его напоролся!
Оглохнуть можно.
Ничего, сейчас и тебя поженю, негодник этакий!
Рядом человек кошелями торговал.
Променял Дэнилэ гусака на кошель, что на длинных ремнях на шее носят.
Берёт он кошель, крутит, вертит в руках, потом говорит:
- Фу ты, пропасть, чего ж я наделал!
Была пара волов таких, что любо-дорого посмотреть, а остался с пустым кошелем,
Ну и ну!
Ведь не впервой я в дорогу пускаюсь!
А сегодня словно чёрт разум отнял.
Походил, походил он ещё, глаза на ярмарку пяля, и домой побрёл.
До села добрался, прямо к брату спешит, чтобы его порадовать:
- Здравствуй, брат!
- Добро пожаловать,
Дэнилэ!
Долго же ты на ярмарке пропадал!
- Да вот так, брат; туда поспешил, обратно людей насмешил.
- Ну, а вести какие из города несёшь!
- Не ахти какие.
Волы мои, бедняжки, сгинули, словно их не бывало.
- А что, зверь какой напал или выкрали их тебя?
- Какое!
Своей рукой их отдал, брат.
Рассказал Дэнилэ всё, как было, по порядку, с начала до конца.
- Словом, - говорит, - чего там долго болтать?
Была пара волов, а теперь один кошель, да и в том ветер свищет.
- Да, по правде сказать, большой ты простофиля!
- Так-то оно так, брат, зато теперь набрался я ума-разума.
Хотя и то сказать, толк-то какой?
Коль есть умишко,
В мошне нет лишка.
Коль мёд есть сладкий,
То нету кадки.
На, бери себе кошель, мне, всё одно, нечего с ним делать.
Но Христом богом тебя заклинаю, в последний раз ссуди мне телегу с волами: дровишек из лесу привезу жене и детям, а то у них, у бедняжек, огня развести нечем!
А уж там будь что будет, не стану тебя больше тревожить.
- Тьфу! - сплюнул брат, выслушав его до конца. - Видать, господь населил эту землю кем смог.
Ступай, бери телегу, только знай, что в последний раз.
Дэнилэ больше ничего и не надо.
Сел в телегу, погнал волов.
Приехал в лес, приглядел дерево потолще, вплотную подал телегу.
Не выпряг волов и дерево стал рубить, чтобы сразу оно в телегу свалилось.
Уж таков был Дэнилэ Препеляк!
Тюкает он по дереву, тюкает и - пырр!
Свалился тяжёлый ствол, телегу в щепки, волов насмерть!
- Ну вот!
Тут я и брата подвёл!
Что теперь делать-то?
Я так думаю, что хорошо, то не худо:
Дэнилэ напутал,
Дэнилэ и распутывай.
Может, уломаю брата, и даст мне кобылу.
Ускачу на ней куда глаза глядят; жену с ребятишками оставлю на милость всевышнего.
Сказал и пустился в путь.
И, по лесу идучи, заблудился.
Долго плутал, пока наконец, не найдя дороги, набрёл на какой-то пруд; увидел лысух на воде; запустил в них колуном, чтобы хоть одну птицу убить, отнести брату в подарок… Лысухи, однако, не будучи ни слепыми, ни мёртвыми, улетели; колун пошёл ко дну, а Препеляк стоит на берегу, рот разинул.
- Эх!
Не везёт мне сегодня!
Вот так денёк!
Видать, кто-то за мной по пятам ходит!
Пожал он плечами и дальше пошёл.
Брёл, брёл, еле дорогу отыскал.
Тут припустил он рысью.
Топ-топ, топ-топ, приходит в деревню к брату и такую околесицу несёт - ни в какие ворота не лезет.
- Брат, пособи мне ещё и кобылой, верхом волов погонять!
Ливень сильный прошёл по лесу, и такая теперь грязь да гололедь - на ногах не устоишь.
- Эх ты, - отвечает брат, - видать, в монастырь тебе идти надо было, а не среди людей жить, всем досаждать, жену и детей мучить.
Вон отсюда!
Ступай, куда глухой колесо отнёс, а немой кобылу погнал, чтоб духу твоего здесь больше не было!
Кобылу уж Дэнилэ-то знает куда гнать - волам поклониться и с телегой попрощаться.
Вышел он во двор, схватил топор, вскочил на кобылу, и поминай как звали!
Когда спохватился брат - ищи ветра в поле!
Уже Препеляк у пруда, колун свой ищет, и тут-то припомнились ему слова брата, что, дескать, ему бы,
Дэнилэ, монахом быть.
- Поставлю-ка я монастырь на этой лужайке, да такой, чтобы слава о нём по всему свету пошла, - сказал он.
И тут же взялся за дело.
Сперва крест смастерил и всадил в землю - место отметить.
После в лес отправился, стволы подходящие высматривать: один для столба пригоден, другой для основания, третий на балку, четвёртый на сваю, пятый на било; а пока он про себя бормочет да бормочет, вылезает из пруда чёрт и прямо к нему:
- Ты чего тут строить собрался?
- Сам не видишь разве?
- Да ты погоди!
Не валяй дурака.
Пруд, и лес, и всё это место - наше.
- Может, скажешь, что и утки на воде тоже ваши, и колун мой, что на дне озера?
Вот я вас научу всё на свете к рукам прибирать, отродье рогатое!
Что было чёрту делать?
Бултых в воду, докладывает самому Скараоскому про человека божьего с норовом чёртовым.
Испугались черти, совет меж собой держат и самый главный чёрт - Скараоский отправляет к отшельнику Дэнилэ одного из них с буйволовым бурдюком, полным золота, только бы этот отшельник убрался оттуда восвояси.
На, бери деньги! - говорит чёртов гонец Препеляку. - Сматывайся подобру-поздорову.
Глянул Препеляк на крест, глянул на чёрта, на золото… пожал плечами и говорит:
- Ваше счастье, нечисть поганая, что деньги мне дороже отшельничества, а то бы я вам показал!
Отвечает чёрт:
- Не противься, мил-человек, владыке ада; бери Лучше деньги и уходи восвояси.
Оставляет чёрт деньги и возвращается в пруд, а там Скараоский вне себя от злости - утратил он такие огромные деньги, за которые мог бы купить множество душ.
Препеляк между тем прикидывает, как бы деньги поскорее домой переправить.
- Ладно, - говорит Дэнилэ. - Как-никак, деньги такие на дороге не валяются.
Монастыри надо строить, коли охота, чтобы черти тебя уважали, сами золото к ногам тебе клали.
Пока раскидывал он умом, как бы деньги домой свезти, заявляется перед ним другой чёрт и говорит:
- Слышь, дружище!
Передумал мой хозяин: надо нам сперва силами помериться, а уж потом деньги возьмёшь.
Вот так-так!» - вздохнул про себя Препеляк.
Но как говорится: молодой красив, а богатый сметлив.
Нахватался уже Дэнилэ ума-разума.
- Помериться?
А как же нам меряться-то?
- А вот как: перво-наперво, кто из нас двоих кобылу твою на спину взвалит и трижды пруд обежит, не передохнув и на землю её не опустив, тому и деньги достанутся.
Сказал, кобылу себе на спину вскинул, мигом трижды пруд обежал.
Стало Препеляку от чёртовой силы и прыти не по себе, однако взял он себя в руки и говорит:
- Ну,
Микидуцэ, я думал, ты посильнее будешь.
Ты кобылу себе на спину взвалил, а я её меж ног держать буду. - Вскочил на кобылу и сразу, без передышки, трижды пруд обскакал.
Подивился чёрт и - что было делать? - другое придумал:
- Наперегонки давай побежим.
- Микидуцэ,
Микидуцэ!
Ты с кем же это вздумал бежать наперегонки?
- А что?
- Иди-ка сюда, покажу тебе…
Пробрался он с чёртом в кустарник, а там заяц спит.
- Видишь, маленький такой, спит, в клубок свернулся?
- Вижу.
- Это мой сын меньшой.
Ну, держись!
Я его вспугну, а ты догоняй! - И как закричит: - У-лю-лю!
На-на-на!
Вскинулся заяц, а чёрт за ним.
Скачут, скачут, пока не потерял чёрт зайца из виду.
Давно ли все над Препеляком смеялись, а теперь стал он над самим чёртом потешаться.
Стоит Дэнилэ, за живот держится, хохочет над чёртовой глупостью, а тут и чёрт прибегает, весь запыхался:
- Ну и проворен же твой сынишка, правду сказать!
Только его поймать изготовился, а он возьми да исчезни из виду, поминай как звали!
- В батьку своего пошёл, маленький, - говорит Дэнилэ. - Ну, так как же, не прошла охота наперегонки со мной бегать?
- Держи карман шире!
Лучше давай в борьбе померяемся.
- В борьбе?
Что ж, давай, коли жизнь надоела.
Эх ты!
Слыхал я от стариков, что, мол, черти себе на уме, а погляжу на тебя, чем не круглый дурак?
Слушай!
Есть у меня дядя, старенький-престаренький.
Девятьсот девяносто девять лет ему и пятьдесят две недели.
Сможешь его побороть, тогда и со мной потягаешься.
Только я так считаю, что утрёт он тебе нос.
С этими словами пошёл он, сделав чёрту знак идти за ним.
Отшельником будучи, в поисках диких кореньев и малины, обнаружил как-то Дэнилэ в глубине леса, под большими камнями, медвежью берлогу.
Вот приходят они к той берлоге, и говорит Дэнилэ:
- Здесь живёт мой дядюшка.
Входи смело.
Он там в золе дрыхнет, нос в головешки уткнул.
Говорить только не может, зубы у него выпали тому назад лет тыщу с лишком.
Чёрт, когда делать ему нечего, известно, что делает… входит в берлогу, хвостиком закрученным перед носом у дядюшки водит.
Этого не хватало Топтыгину!
Как взъярится, как выскочит из берлоги, хвать чертёнка под мышку и так зажал, что из бедного чёрта едва дух не вылетел, глаза на лоб вылезли, словно две луковицы.
- Ну, вот!
Не искал беды, а нашёл, - говорит Дэнилэ, поглядывая издали и давясь со смеху.
Извернулся чертёнок, изловчился невесть как - выскочил из лап Топтыгина.
Как увидел Дэнилэ чёрта живым-невредимым… кинулся будто вызволять его.
- Оставь, оставь, не прикидывайся!
Знал ведь, какой грубиян твой дядя, зачем послал меня с ним бороться?
- А что?
Не понравилось?
Теперь со мной давай!
- С тобой, и только с тобой, в гиканье будем тягаться.
Кто громче гикнет, тому и деньги достанутся.
Ладно, - думает Дэнилэ, - ужо я тебе гикну!..»
А сам говорит:
- Ну,
Микидуцэ, гикни-ка ты сперва, послушаю, как у тебя получается.
Раскорячил чертяка ноги, одну на восток упёр, другую на запад, руками намертво за хляби небесные ухватился, разинул рот шире ворот и как гикнет - содрогнулась земля, ахнули долины, заклокотали моря, и рыбы в них переполошились; чертей из пруда высыпало видимо-невидимо, и ещё немного - раскололся бы свод небесный.
А Дэнилэ сидит себе верхом на бурдюке, набитом деньгами, и в ус не дует.
- Ишь ты!
Неужто громче не можешь?
Вроде тебя и не слышно.
А ну, гикни ещё разок!
Гикнул чертяка ещё страшнее.
- Теперь ещё меньше тебя слышу.
Гикнул чёрт в третий раз, да так, что едва не надорвался.
- А теперь и вовсе не слышно… Мой, что ли, черёд гикать?
- Вроде твой…
- Так вот,
Микидуцэ!
Теперь, когда гикну я, непременно оглохнешь, мозги из башки вылетят.
Понятно?
Но поскольку я тебе друг, послушай моего совета.
- Какого совета?
- Дай-ка завяжу тебе полотенцем глаза и уши, коли ещё пожить охота…
- Как хочешь и чем хочешь вяжи, только бы не умереть мне!
Стянул Дэнилэ чёрту накрепко глаза и уши полотенцем, будто в жмурки играть, схватил дубину Дубовую (потому что, хоть он и отшельник,
Дэнилэ, а всё-таки больше в дубину верил, чем в святой крест) и бац его, чёрта, по правому виску!
- Ой, хватит, больше не гикай!
- Нет, чертяка, шалишь!
Ты разве не трижды гикал?
И трах его по левому.
- Ой, ой, довольно!
- Нет, не довольно! - и ещё разок во имя отца даёт.
- Ай, ой! - завопил чёрт.
И как был, с завязанными глазами, жалобно стеная, извиваясь змеёй, кинулся в пруд, а там уж поведал самому Скараоскому обо всём происшедшем и что, мол, с этим колдуном шутки плохи.
А Дэнилэ сидит у бурдюка и тяжко вздыхает.
Ума не приложит, как бурдюк тот домой доставить.
Но вот к нему третий чёрт является.
В руках у него булава огромная; грохнул он булавой оземь и говорит:
- Ну, дружище!
Теперь погляжу на тебя, каков ты есть.
Кто из нас булаву эту выше запустит, тому и деньги достанутся.
- Эх,
Дэнилэ, - говорит Препеляк сам себе, - тут тебе крышка. - Но, как говорится, нужда возчика учит.
- Что же, бросай ты первый, чертяка!
Взял чёрт булаву и так высоко подбросил, что и не видать её; лишь через три дня и три ночи упала она со страшным гулом и вошла в землю до самых недр, сотрясая опоры вселенной.
- Теперь ты бросай, - хвастливо сказал чёрт.
- Брошу небось, только вытащи её сперва наверх, чтоб и я кидал, как ты кинул.
Послушался чёрт и вытащил.
- Ну, теперь живее давай, некогда мне ждать.
- А ты потерпи, сатана, маленько, детишки тебя за полу не тянут.
Терпит чертяка, что ему делать?
Немного времени прошло, вот и день погас.
Небо стоит ясное, звезда со звездой переглядывается; высунул голову из-за холмов месяц, качается в воздухе, озаряя землю.
- Ты чего ж не бросаешь, дружище?
- Сейчас брешу, только заранее тебе говорю, попрощайся с булавой.
- Как так?
- Видишь пятна вон там, на луне?
- Вижу.
- Это братья мои, что на том свете.
До зарезу им железо требуется, лошадей подковать.
Видишь, как мне руками машут, булаву подкинуть просят.
Сказал и берётся за булаву.
- Стой, голова безмозглая!
Булава-то нами от прадедов в наследство получена, не отдадим её ни за что на свете!
Выхватил чёрт булаву из Даниловых рук и во весь дух - к пруду.
Бухнулся в воду, рассказал Скараоскому, как едва булаву не загубил.
Разгневался Скараоский, вызвал к себе всё сатаньё, топнул ногой.
- Сейчас же, - кричит, - пусть отправляется один из вас и одолеет проклятиями врага нашего!
Предстал перед ним один из чертей, весь дрожит.
- Слушаюсь, ваша низость!
Иду выполнять нечистый ваш приказ!
- Ступай!
И знай, если справишься, в должности повышу.
Понёсся чёрт сломя голову, в один миг к отшельнику Дэнилэ примчался.
- Слышишь, дружище, - говорит чёрт. - Ты своими бесчестными штуками всё сатаньё растревожил, но уж теперь от расправы не уйдёшь.
Давай проклинать друг друга, и кто из нас в проклятьях искусней окажется, тому и достанутся деньги.
И как начал чёрт бормотать, заклинать да клясть, тут же лопнул глаз у Дэнилэ.
Бедный Препеляк!
Видно, на роду ему было написано искупить грехи и кобылы братниной, и козы, и гусака-жениха, и волов, в лесу загубленных.
Отозвались бедняге слёзы гусынь обездоленных!
Господи, немало приходится выстрадать отшельнику праведному, когда удаляется он от суеты мирской, о божественном помышляя.
Препеляк-отшельник вовсе теперь рассорился с чёртом… И то сказать, есть ли что на свете чувствительней глаза?
Скривился Дэнилэ от боли!
Но как ни страдал, а взял себя в руки и говорит:
- Не запугаешь такими уловками, сатанинская нечисть!
Будешь пальцы себе кусать, всю жизнь меня поминать.
- Ладно, хватит тебе языком трепать; проклинай скорей, увидим, каков ты мастер.
- А ты взвали-ка бурдюк с деньгами на спину и ступай ко мне домой: не захватил я с собой отцовских проклятий.
Понятно?
Сказал и уселся верхом на бурдюк; взвалил его чёрт вместе с бурдюком на плечи, быстрее мысли примчался к дому Дэнилэ Препеляка.
Видят жена и дети Дэнилэ - буйвол летит по воздуху.
В страхе пустились наутёк.
Стал их Дэнилэ по имени окликать, и они, узнав его голос, остановились.
- Сынки мои милые, бегите скорее, несите сюда проклятия отцовские: чесалку да гребни для пакли!
Стали ребятишки со всех сторон сбегаться, проклятья отцовские несут.
Пришёл и на Данилову улицу праздник.
- Хватайте, ребятки, сударика этого, кляните его, сколько влезет, чтоб и ему по вкусу пришлось!
А с детьми, сами знаете, и чёрту не сладить.
Навалились всем скопом и давай его драть.
Завопил чёрт во всё горло.
Еле-еле из их рук вырвался.
И как был избитый, изувеченный, о деньгах и думать забыв, наутёк пустился.
А Дэнилэ Препеляк, ни от кого больше обид не видя, распростившись с нуждой, ел да пил, да горя не знал до глубокой старости, за одним столом с сынами сынов своих.
