Превратив обиду в безудержный балаган,
Айседора плясала, хитрила станом косули.
Шарф мелькал в руках, покорялся, душил, лягал,
Обнимал, трепал, как напившийся хулиган,
А в конце представления лёг под пятку босую.
Растоптала гневно, истёрла дерзкой ногой.
В этом яростном танце всё остро, горестно, слишком.
Прошептал Есенин: «Не шарф, а меня легко
Победила, гадина», - побагровел щекой
И добавил отчаянно, что хулигану крышка.
В двадцать первый век перетёк временной песок.
Нас топтали любимые властно, со злым задором.
Но протянет хобот всевидящий пылесос,
Намотается красным шарфом на колесо,
Отомстит за поэтов сегодняшним айседорам.
Я осёкся на полуслове. На губы - клей.
Злость обиды в моей Айседоре годами тлела,
Но мы стали тише, спокойней, умней, взрослей.
А давай забудем о танце с шарфом и зле,
В одеяле нащупав другое тёплое тело.
