За накренённой деревенской хатой
холодный дождь танцует гопака.
Фруктовый сад по осени брюхатый:
сентябрьских яблок рдяные бока
и мякоть слив чернённых, груш макушки -
промокли, расползаются по швам.
Сижу и плачу в бабкиной избушке
по юным, ускользающим годам.
Пишу письмо, умывшись слёзным ливнем,
послание для внуков и детей
о юности беспечной и предивной,
и лучшей в жизни роли из ролей,
о королевском и "принцессном" прошлом,
полётах, грёзах, о любовных снах,
о шёлке трав протоптанных дорожек,
об облаках в мохеровых штанах,
о первых неудачах и "несбычах",
о жадных поцелуях под луной,
о позах Камасутры неприличных,
укрытых непроглядной темнотой...
На толще лет - обрывки паутины
летают в бабьелетний поздний век.
Людской Ковчег, наверное, покину,
едва падёт на землю новый снег.
