Был самый разгар зимы.
В лесу от мороза трещали деревья.
По утрам солнце вставало красное, как начищенный медный таз.
Оно поднималось невысоко над горизонтом и почти не грело землю.
Кусты и деревья покрывал белый сверкающий иней, а небо походило на синий застывший ледок.
И на нём ещё ярче рисовались серебряные вершины деревьев.
В заколдованном царстве деда-мороза всё было красиво, но безжизненно.
Звери попрятались от холода в норы, в логовища, насекомые забрались в глубокие щели и заснули там непробудным сном.
Одни только птицы летали по полям и лесам, стараясь разыскать хоть немного корма.
Они нахохлились и молчали.
В эту пору им было совсем не до криков и не до песен.
Но вот однажды в лес прилетели весёлые, шумливые птицы — клесты.
Ростом они были покрупней воробья и одеты гораздо наряднее.
У самочек пёрышки были зеленоватые, а у самцов — с оранжево-красным отливом.
Но самое удивительное, что сразу поражало в наружности клестов, — это их клювы.
У разных птиц клювы бывают различной формы.
У синицы он тоненький, как иголочка; таким клювом очень удобно вытаскивать жучков из узких щёлок.
У дятла клюв крепкий, короткий; хорошо им долбить кору, добывать из-под неё жуков-дровосеков или расклёвывать хвойные шишки.
А вот у ястреба или у коршуна клюв острый, загнутый вниз.
Это хищные птицы.
Своим крючковатым клювом они ловко хватают добычу и разрывают её на куски.
У птичек клестов клювы были совсем удивительной формы — тоже острые, крючковатые, но только загнуты не книзу, а в разные стороны: верхняя половина клюва изогнута в одну сторону, а нижняя — совсем в другую.
Такой клюв больше всего походил на кривые щипцы.
— Ну и носы! — удивлялись, глядя на клестов, щеглы и синицы. — Как же ими клевать корм или долбить что-нибудь?
Вот уж уроды!
Но кривоносые птицы не унывали.
Наоборот, в хмуром зимнем лесу они чувствовали себя как нельзя лучше.
Это были природные северяне.
Перекочевали они в тот лес с далёкого севера — из тайги.
Там, в тайге, ещё холоднее и ещё меньше корма.
Прилетев на новое место, клесты прежде всего уселись на вершины сосен и елей.— Ой, сколько здесь спелых шишек! — радовались они. — Какие вкусные в них семена!
Вот где раздолье!
Старый пёстрый дятел очень заинтересовался крылатыми соседями.
Дятел зимой тоже кормился семенами шишек, но ведь он отлично наловчился долбить их своим крепким клювом.
Сорвёт сосновую или еловую шишку, засунет в расщелинку дерева и давай со всего маха клювом по ней колотить, вытаскивать из-под чешуек вкусные семена.
Все повытаскивает, тогда летит за новой шишкой и её несёт к той же расщелинке.
Пустую выбросит, а новую, полную, вставит и опять начинает долбить.
На снегу под деревом, где трудится дятел, навалена целая куча пустых, расклёванных шишек.
Недаром такое дерево с трещинкой зовётся «лесной кузницей», а самого дятла зовут «кузнецом».
Прилетел дятел на то дерево, где расселись клесты, и стал наблюдать, как же они своими кривыми носами будут шишки раздалбливать.
Но клесты и не думали это делать.
Они расправлялись с ними совсем по-иному.
Уцепится клёст за шишку острыми коготками, иной раз даже повиснет на ней, как на качелях, засунет свой кривой, изогнутый клюв под чешуйки и начнёт вытаскивать из-под них одно семечко за другим.
Нисколько не хуже дело идёт, чем у дятла.
Поглядел дятел на клестов, покачал головой, потом сорвал спелую шишку и полетел к себе в кузницу.
Хорошо жилось птицам клестам в новом лесу: шишек вволю, чего ещё нужно!
Так и остались они там зимовать.
Только не нравилось хлопотливым птичкам, что зимний лес такой унылый, нисколько не лучше хмурой тайги.
Как бы устроить, чтобы в лесу стало повеселее?» — думала молодая птичка клёст, сидя на ветке, увешанной спелыми шишками.
— Почему весной все птицы поют, а теперь молчат? — спросила она скакавшую по сучкам синицу.
Та даже крылышки растопырила от удивления и уселась рядом на ветку.
— Ты разве не знаешь — весной все мы строим гнёзда, выводим птенцов.
Весна — это самое чудесное время, вот мы и поём.— Так давайте сейчас строить гнёзда, высиживать птенцов, давайте сейчас петь весёлые песни!
В ответ синица только покачала головкой.
— Странная ты птица! — сказала она. — Кто же зимой вьёт гнёзда и выводит детей?
Да они сразу замёрзнут.
И кормить их нечем — ведь все жучки и букашки попрятались до весны в глубокие щели и трещины.
— А я всё-таки попробую! — задорно ответила птица клёст. — Мы — северяне, нам никакой мороз не страшен.
А еды вон сколько. — И она указала крылом на спелые шишки.
Синица ей ничего не сказала.
Что она могла ответить на такие глупые и смешные слова!
Пусть хвастливая птица клёст совьёт зимой гнездо и снесёт в него яйца.
Поделом будет ей, если все яйца в гнезде у неё замёрзнут и пропадут.
Другой раз будет умнее.
Но смелой птичке очень понравилась её собственная затея, и она сейчас же сообщила о ней своему краснопёрому другу клесту.
Тот с радостью согласился, и обе птицы принялись за устройство гнезда.
Прежде всего нужно было найти для гнезда подходящее место.
Осмотрев много деревьев, клесты, наконец, выбрали старую густую ель.
Вся она была укутана снегом.
Под его тяжестью ветви обвисли вниз.
А промеж заснеженных веток темнели глубокие пещерки.
Они вели в чащу ветвей.
И вот там-то, на толстом суку, возле самого ствола, птицы решили свить своё гнёздышко.
Смастерили они его из тонких веточек, прутиков, а лоток гнезда выстлали мягкими лишайниками и мохом.
— Посмотри, как здесь хорошо и уютно! — радовалась самочка клеста, показывая своему другу снежную голубую пещерку, внутри которой находилось гнездо. — Здесь и ветер не продувает, и мороз не так уж сердит.
Краснопёрый клёст во всем соглашался со своей подругой.
А может быть, ему, настоящему северянину, студёная зима и вправду была по душе.
Наконец гнездо оказалось совсем готовым.
Самочка снесла туда яйца и уселась насиживать.
Она почти не слетала с гнезда, чтобы яйца не застыли на сильном морозе.
Кормил её клёст.
Он доставал семена из хвойных шишек и приносил их во рту своей подруге.
Накормив её досыта, заботливый клёст усаживался неподалёку на ветку и распевал весёлую песню, словно весной в зелёном, цветущем лесу.-
Ц -
