Поэма) Авиавступление Посвящается слушателям школы Ленина в
Вступаю в поэму, как в новую пору вступают.
Работают поршни, соседи в ремнях засыпают.
Ночной папироской летят телецентры за Муром.
Есть много вопросов. Давай с тобой,
Время, покурим.
Прикинем итоги. Светло и прощальногорящие годы, как крылья, летят за плечами.
И мы понимаем, что канули наши кануны,что мы, да и спутницы наши,— не юны,что нас провожают и машут лукавокто маминым шарфом, а кто — кулаками...
Земля, ты нас взглядом апрельским проводишь,лежишь на спине, по-ночному безмолвная.
По гаснущим рельсам бежит паровозик,как будто сдвигают застежку на «молнии».
Россия любимая, с этим не шутят.
Все боли твои — меня болью пронзили.
Россия, я — твой капиллярный сосудик,мне больно когда — тебе больно,
Россия.
Как мелки отсюда успехи мои, неуспехи,друзей и врагов кулуарных ватаги.
Прости меня,
Время, что много сказать не успею.
Ты,
Время, не деньги, но тоже тебя не хватает.
Но люди уходят, врезая в ночные отрогидорог своих огненные автографы!
Векам остаются — кому как удастся —штаны — от одних, от других — государства.
Его различаю. Пытаюсь постигнуть,чем был этот голос с картавой пластинки.
Дай,
Время, схватить этот профиль, парившийв записках о школе его под Парижем.
Прости мне,
Париж, невоспетых красавиц.
Россия, прости незамятые тропки.
Простите за дерзость, что я этой темы касаюсь,простите за трусость, что я ее раньше не трогал.
Вступаю в поэму.
А если сплошаю,прости меня,
Время, как я тебя часто прощаю. _____Струится блокнот под карманным фонариком.
Звенит самолет не крупнее комарика.
А рядом лежит в облаках алебастровыхпланета — как Ленин, мудра и лобаста. 1В Лонжюмо сейчас лесопильня.
В школе Ленина?
В Лонжюмо?
Нас распилами ослепилибревна, бурые как эскимо.
Пилы кружатся.
Пышут пильщики.
Под береткой, как вспышки,— пыжики.
Через джемперы, как смола,чуть просвечивают тела.
Здравствуй, утро в морозных дозах!
Словно соты, прозрачны доски.
Может, солнце и сосны — тезки?!
Пахнет музыкой.
Пахнет тесом.
А еще почему-то — верфью,а еще почему-то — ветром,а еще — почему не знаю —диалектикою познанья!
Обнаруживайте древесинупод покровом багровой мглы,
Как лучи из-под тучи синей,бьют опилки из-под пилы!
Добирайтесь в вещах до сути.
Пусть ворочается сосна,словно глиняные сосуды,солнцем полные дополна.
Пусть корою сосна дремуча,сердцевина ее светла —вы терзайте ее и мучайте,чтобы музыкою была!
Чтобы стала поющей силищейкорабельщиков, скрипачей...
Ленин был из породы распиливающих, обнажающих суть вещей. 2Врут, что Ленин был в
Кто вне родины —
Всю Россию, речную, горячую,он носил в себе, как талант!
Настоящие эмигранты пили в Питере под охраной, воровали казну галантно, жрали устрицы и гранаты —эмигранты!
Эмигрировали в клозеты с инкрустированными розетками, отгораживались газетами от осенней страны раздетой, в куртизанок с цветными гривамиэмигрировали!
В драндулете, как чертик в колбе, изолированный, недобрый, средь великодержавных харь, среди ряс и охотнорядцев, под разученные овации проезжал глава эмиграции —царь!
Эмигранты селились в Зимнем.
А России сердце само —билось в городе с дальним
Лонжюмо. 3Этот — в гольф.
Тот повержен бриджем.
Царь просаживал в «дурачки»......
Под распарившимся
Ленин режется в городки!
Раз!— распахнута рубашка, раз!— прищуривался глаз, раз!— и чурки вверх тормашками (жалко, что не видит Саша!) —рраз!
Рас-печатывались «письма»,раз-летясь до облаков,—только вздрагивали бисмаркиот подобных городков!
Раз!— по тюрьмам, по двуглавым
Революция игралаозорно и широко!
Раз!— врезалась бита белая, как авроровский фугас — так что вдребезги империи, церкви, будущие берии —раз!
Ну играл!
Таких оттягивал«паровозов!» Так играл,что шарахались рейхстагив 45-м наповал!
Раз!.....
А где-то в начале векачеловек, сощуривши
Не играл давно»,— говорит.
И лицо у него горит. 4В этой кухоньке скромны тумбочкии, как крылышки у стрекоз,брезжит воздух над узкой
Роз,было утро, теперь смеркается,и совсем из других мировслышен колокол
Роз,прислоняюсь к прохладной раме,будто голову мне нажгло,жизнь вечернюю озираючерез ленинское стекло,и мне мнится — он где-то спереди,меж торговок, машин, корзин,на прозрачном велосипедикепроскользил,или в том кабачке хохочет,аплодируя шансонье?или вспомнил в метро грохочущемослепительный свист саней?или, может, жару и жаворонка?или в лифте сквозном парит,и под башней ажурно-ржавойзапрокидывается Париж —крыши сизые галькой брезжат,точно в воду погружены,как у крабов на побережье,у соборов горят клешни,над серебряной панорамоюон склонялся, как часовщик,над закатами, над рекламами,он читал превращенья их,он любил вас, фасады стылые,точно ракушки в грустном стиле,а еще он любил Бастилию —за то, что ее срыли!и сквозь биржи пожар валютный,баррикадами взвив кольцо,проступало ему Революцииокровавленное лицо,и глаза почему-то режа,сквозь сиреневую майоликупроступало Замоскворечье,все в скворечниках и маевках,а за ними — фронты,
Юденичи,
Русь ревет со звездой на лбу,и чиркнет фуражкой студенческоймой отец на кронштадтском льду,вот зачем, мой Париж прощальный,не пожар твоих маляров —славлю стартовую площадкуузкой улочки
Роз!
Он отсюда мыслил ракетно.
Мысль его, описав дугу,разворачивала парапетывозле Зимнего на
Но об этом шла речь в строкахглавки 3-й, о городках.) 5В доме позднего рококоспит, уткнувшись щекой в конспекты,спит, живой еще,
Серго,спи,
Серго, еще раным-рано,зайчик солнечный через рамушевелится в усах легко,спи,
Серго,спи,
Серго в васильковой рубашечке,ты чему во сне улыбаешься?
Где-то Куйбышев и Менжинскийтак же детски глаза смежили.
Что вам снится?
Плотины Чирчика?
Первый трактор и кран с серьгой?
Почему вы во сне кричите,
Серго?!
Жизнь хитра.
Не учесть всего.
Спит Серго, коммунист кремневый.
Под широкой стеной кремлевскойспит Серго. 6Ленин прост — как материя,как материя — сложен.
Наш народ — не тетеря,чтоб кормить его с ложечки!
Не какие-то «винтики»,а мыслители,он любил ваши митинги,
Глебы,
Вани и Митьки.
Заряжая ораторскифилософией вас,сам, как аккумулятор,заряжался от масс.
Вызревавшие мыслипревращались потомв
Философские письма»,в 18-й том. _________Его скульптор лепил.
Вернее,умолял попозировать он,перед этим, сваяв Верлена,их похожестью потрясен,бормотал он
Символическая черта!
У поэтов и революционероводинаковые
Поэтично кроить вселенную!
И за то, что он был поэт,как когда-то в Пушкина1 — в Ленинабил отравленный пистолет! 7Однажды, став зрелей, из спешной повседневностимы входим в Мавзолей, как в кабинет рентгеновский,вне сплетен и легенд, без шапок, без прикрас,и Ленин, как рентген, просвечивает нас.
Мы движемся из тьмы, как шорох
Скажите,
Ленин, мы — каких Вы ждали,
Ленин?!
Скажите,
Ленин, где победы и пробелы?
Скажите — в суете мы суть не
Нам часто тяжело.
Но солнечно и страстнопрозрачное чело горит
Скажите,
Ленин, в нас идея не
И Ленин отвечает.
На все вопросы отвечает Ленин.
