Слушай, мы пили недолго утреннюю благодать.
В Каспий впадала Волга, хочется ей впадать.
В смысле — проснешься утром розова и бодра,
ибо морское ложе — след от ботфорта Петра.
Я ли твой император, ты ли моя зурна,
тень пролетевшей птицы зеркалом искажена.
Бурное озеро это, желтый большой песок,
солнце всегда похоже на золотой сосок.
Слушай, впадают реки в сумрачные моря,
мысли о человеке стали на якоря.
Я ничего не знаю и ничего не знал,
брился, не помышляя о чистоте зеркал.
Где-то в Дербенте, что ли, в пору большой жары
ты ко мне приходила сверху, с крутой горы.
Боже мой, ты ли, то ли мысль моя о тебе,
то ли играет ветер на золотой трубе.
На Голубой мечети, вдумчивой как скала,
тень свою положила крепость Нарын-Кала.
Спит Александр Марлинский, смертным свинцом задет,
cохнет в земле Ислама твой православный дед.
Птица поет по-русски, это последний птах
из перебитой стаи, знавшей Господень страх.
Ночью молчит гитара о роковой любви,
и белокурый мальчик найден в своей крови.
Клекот орла ночного, выстрел в ночи глухой,
тело горянки голой носит ночной прибой.
Грохот копыт из моря слышится до утра.
Воинство Искандера опередило Петра.
Воинство шаха Аббаса тоже берет Кавказ.
Вырезано у женщин несколько тысяч глаз.
Воинство шаха Аббаса тоже умеет петь —
там, где глаза зарыты, встала Джума-мечеть.
2008
