В одном позабытом Богами краю,
Где путник ни хлеба, ни света не сыщет,
Сидел одиноко у тополя нищий,
Лелея и холя гордыню свою.
Он больше других голодал в холода.
Желудок стонал волком северным в клетке.
Но падаль не ел и не трогал объедки.
И воля его была в этом тверда.
А в городе рядом стояла пекарня,
И запах оттуда манил и пленял.
Туда всей душою попасть он мечтал.
Она завладела сознанием парня.
Он в окна смотрел, мимо двери ходил,
Завидуя страстно вошедшим в обитель.
Он был непригляден: урод и вредитель,
Хозяин пекарни его окрестил.
Ему бы просить хоть о корочке хлеба,
Слегка пригоревшей, быть может, и что ж?
Суров пекарь был: "на кого ты похож?"
О, если бы только уродлив он не был.
И если бы только был полон он сил,
Задора исполнен, и был бы наряден,
И вежлив явился при полном параде,
Хозяин бы точно его угостил.
От голода ныли сведенные ноги,
Другие пекарни не льстили бродяге,
Но стала слабеть нерушимость отваги,
Он шел по знакомой песчаной дороге.
Он видел в мечтах мягкий свет из-за двери,
И стоило запах узнать столь желанный,
Рванулся вперед, позабыв, что нежданный,
Как будто бы ноги его не болели.
Как будто бы руки всю жизнь были твёрды,
Он в дверь колотил белыми кулаками,
И разум его, бедолагу, оставил,
И дверь отворилась пред ним, перед мертвым.
А мимо, довольные крошкой обеда
С господских столов, шли, смеясь, бедняки...
