Обида марала

Прибежала красная лиса с зеленых холмов в черный лес.

Она в лесу себе норы еще не вырыла, а новости лесные ей уже известны: стал медведь стар.
И пошла лиса на весь лес причитать:
— Ай-яй-яй, горе-беда!

Наш старейшина, бурый медведь, умирает.

Его золотистая шуба поблекла, острые зубы притупились, в лапах силы былой нет.

Скорее, скорей!

Давайте соберемся, подумаем, кто в нашем черном лесу всех умнее, всех краше, кому хвалу споем, кого на медведево место посадим.
Где девять рек соединилось, у подножья девяти гор, над быстрым ключом мохнатый кедр стоит.

Под этим кедром собрались звери из черного леса.

Друг другу шубы свои кажут, умом, силой, красотой похваляются.
Старик медведь тоже сюда пришел:
— Что шумите?

О чем спорите?
Притихли звери, а лиса острую морду подняла и заверещала:
— Ах, почтенный медведь, нестареющим, крепким будьте, сто лет живите!

Мы тут спорим-спорим, а дела решить без вас не можем: кто достойнее, кто красивее всех?
— Всяк по-своему хорош, — проворчал старик.
— Ах, мудрейший, все же мы хотим ваше слово услышать.
На кого укажете, тому звери хвалу споют, на почетное место посадят.
А сама свой красный хвост распустила, золотую шерсть языком охорашивает, белую грудку приглаживает.
И тут звери вдруг увидели бегущего вдали марала.

Ногами он вершину горы попирал, ветвистые рога по дну неба след вели.
Лиса еще рта закрыть не успела, а марал уже здесь.
Не вспотела от быстрого бега его гладкая шерсть, не заходили чаще ею тонкие ребра, не вскипела в тугих жилах теплая кровь.

Сердце спокойно, ровно бьется, тихо сияют большие глаза.

Розовым языком коричневую губу чешет, зубы белеют, смеются.
Медленно встал старый медведь, чихнул, лапу к маралу протянул:
— Вот кто всех краше.
Лиса от зависти за хвост себя укусила.
— Хорошо ли живете, благородный марал? — запела она. — Видно, ослабели ваши стройные ноги, в широкой груди дыхания не хватило.

Ничтожные белки опередили вас, кривоногая росомаха давно уже здесь, даже медлительный барсук и тот успел раньше вас прийти.
Низко опустил марал ветвисторогую голову, колыхнулась его мохнатая грудь, и зазвучал голос, как тростниковая свирель:
— Уважаемая лиса!

Белки на этом кедре живут, росомаха на соседнем дереве спала, у барсука нора здесь, за холмом.

А я девять долин миновал, девять рек переплыл, через девять гор перевалил…
Поднял голову марал — уши его подобны лепесткам цветов.

Рога, тонким ворсом одетые, прозрачны, словно майским медом налиты.
— А ты, лиса, о чем хлопочешь? — рассердился медведь. — Сама, что ли, старейшиной стать задумала?
Отшвырнул он лису подальше, глянул на марала и молвил:
— Прошу вас, благородный марал, займитe почетное место.
А лиса уже опять здесь.
— Ох-ха-ха!

Бурого марала старейшиной выбрать хотят, петь хвалу ему собираются.

Х-ха, ха-ха!

Сейчас-то он красив, а посмотрите на нею зимой — голова безрогая. комолая, шея тонкая, шерсть висит клочьями, сам ходит, скорчившись, от ветра шатается.
Марал в ответ слов не нашел.

Взглянул на зверей — звери молчат.
Даже старик медведь не вспомнил, что каждую весну отрастают у марала новые рога, каждый год прибавляется на рогах марала по новой веточке, и год от года рога ветвистее, а марал чем старше, тем прекраснее.
От горькой обиды упали из глаз марала жгучие слезы, прожгли ему щеки до костей, и кости прогнулись.
Погляди, и сейчас темнеют у нею под глазами глубокие впадины.

Но глаза от этого еще краше стали, и красоте марала не только звери, но и люди славу поют.