В старые времена,
если пропадала собака, дочка, жена,
полагалось дождаться Самайна, заступить дорогу сидскому королю:
возвращай то, что я люблю!
Отдай мою женщину, с волосами цвета осенних листьев,
отдай мне собаку в зелёном ошейнике, моему послушную зову!
...И король наклонялся в седле, сам себе небеса и истина,
и казалось, что это смерть твоя, и глаза у неё бирюзовы.
А потом понимал, отражаясь в них бесконечно маленькой точкой -
он Самайн и дорога, и чтит свои же законы.
И он отдавал тебе твою Дженни, и твою запалённую гончую,
полубезумную от усталости, от дикого фейского гона.
И вы расставались почти друзьями - если можно дружить с ветрами.
И ты всё равно запирал ворота, когда они проносились
Но что делать мне? У меня ничего не украли,
мне просто не выдали этой нездешней силы!
И разве я вправе искать, где условная трасса перетекает
в хорошо утоптанную конями, ледяную и ветреную дорогу,
и стоять на этом ветру перед разъярёнными седоками,
с арфой в руках, самодельной, маленькой и убогой?
Говорить: верни мне меня, потому что сказки меня сломали -
сказки, что ты внушаешь горам и деревьям, снегам и дюнам,
И теперь мне нот не хватает, и слов человечьих мало,
дай мне коня, король, дай золотые звёздные струны!
Там, где двоится трасса, где справа асфальт, а слева позёмка
по траве ледяной ползёт, по цветам, багровым и синим,
там я стою, прижимая арфу, как закутанного ребёнка.
Скоро стемнеет. Скоро поедут сиды.
