Истёртыми пальцами - от основания черепа к основанию позвоночника - он играл мне о том, чего между нами не было. О том, чего в мире не может быть.
Весь звук собирался в руках. В его пальцах. На самых кончиках. Я сидела и слушала, в моток собирала нить.
Он говорил, как кровь закипает в жилах, как давит грудина на сердце, как ребра жмут. Он говорил, что я - какую по счету? - бесила. Я повторяла "Плевать". Не лгала. Лишь сплетала жгут.
Он говорил о том, что боль - не всегда страдание. Хотя в чем-то серьезно похожи. И о том, как не глянцево, но глазурно, растаявший воск стекает с иссушенной кожи.
Я от него убегала, затягивала жгут, перевязывала каждую искру чувств. Я сторонилась - не только его - ко мне обращенных рук. Выливала на строки сто полуночных буйств.
Вроде бы отболело. И висит тишина. Уподобленная многоточию.
Все прошло. И со звоном сорвалась струна, что тянулась вдоль позвоночника.
