ДОЧЬ КОЛДУНА
Хотим того иль не хотим,
Кто спросит?
Мы часто память ворошим
И нас уносит
Она, как птиц, в далёкие года
Где мы любили
И где – о, счастье! – иногда
Любимы были.
Всё началось в прекрасный день
Среди весны,
Когда вовсю цвела сирень,
Покинув сны,
Когда, поднявшись по утру
На небосвод,
Водило солнышко игру
Над гладью вод.
Дорогой дальней, столбовой
Я гнал коней,
Когда, как чертано судьбой,
Столкнулся с ней,
Когда, взметнувши чувства ввысь,
Как в жар огня,
Любовь в мою ворвалась жизнь,
Пленив меня.
Дорогой той же, в день тот тих,
Через ковыль
Она гнала коней своих,
Взметая пыль,
Но я на запад, в хуторок
К своей родне,
Она ж к кому-то в городок,
Навстречу мне.
В её глаза успев взглянуть,
Как в синь небес,
Я, враз забыв – куда мой путь –
Свернул на лес
И там лежал у двух берёз,
Упав в траву,
Витая в сонме сладких грёз,
Как наяву…
К родне добрался я под ночь
И за столом
Их расспросил: чья это дочь,
Её где дом?
А брат двоюродный в ответ,
Сказал смеясь,
Что мне дороги в дом тот нет,
Коль я – не князь.
Затем добавил не спеша,
Став чуть грустней,
Что и его рвалась душа
Когда-то к ней,
Но хоть красив, умом не глуп,
Да вышло вот,
Что получил крутой отлуп
Он от ворот.
И, изменившись вдруг в лице,
Что стало бело,
Мне брат сказал: «В её отце,
Гришаня, дело…
Хоть обойди весь белый свет
От края к краю –
Злодея хлеще его нет,
Уж я-то знаю.
Собой он статен и пригож,
Но взгляд недобер –
Посмотрит, коль, то словно нож
Войдёт меж рёбер
И будет долго, как огнём,
Гореть утроба,
Как будто ты сиим уж днём
Стоишь у гроба.
То стало только вот сейчас
Известно люду,
Что он – колдун и в поздний час
Чудит повсюду.
А в ту-то пору, в те-то дни
Того не знали –
К нам заявились лишь они
Из дальней дали.
А я был молод и удал,
Любви хотелось.
Случайно дочку увидал
И – завертелось:
Я к ней и так, я к ней и сяк,
Как солнце ясно,
И хоть не беден, не богат,
Да всё напрасно.
Меня увидит – в землю взор
И ни словечка.
Моя ж душа как под топор,
Болит сердечко
И всё нутро, что не вздохнуть,
Сжигает пламень,
И словно бросил кто на грудь
Тяжёлый камень.
И видел, вроде б, что она
Тем встречам рада,
Да вот отец, он, как стена.
Он, как преграда…
Бывало встречу дочь одну,
Столкнусь с ней взглядом,
Но в тот же миг иду ко дну –
Стоит уж рядом.
И знаешь, Гриш, но я теперь
Уверен в этом,
Что это он, проклятый зверь,
Запрошлым летом,
В ночи колдуя у огня
На чёрной масти,
Решив сгубить навек меня,
Наслал напасти.
В один момент я стал вдруг глух
На оба уха,
В глазах туман из белых мух,
В груди нет духа,
А из-под ног ушла земля,
Исчезла словно,
И был в объятьях смерти я
Пол года ровно.
Когда ж пришел я в чувства вновь
И ожил малость,
В душе угасла уж любовь,
Зола осталась.
Но врать не буду – иногда
Щемит сердечко
И словно рвётся сквозь года
К ней на крылечко.
Коль, братец, спросишь – как тут быть?
То я отвечу,
Что лучше всё-таки забыть
Про эту встречу.
Ты не юнец, уж двадцать пять,
Считай – приснилась.
К чему мой путь весь повторять,
Скажи на милость?»
Но я смолчал и на вопрос
Не дал ответа,
В своих мечтах средь сладких грёз
Витая где-то.
И он тогда, взрывая тишь,
Сказал мне с жаром:
«Ну, что ж, смотри, погубишь, Гриш,
Себя задаром!..»
День пролетел, за ним другой
Растаял дымом.
Вновь колокольчик под дугой
Поёт с разливом,
В вечернем небе звезд огни,
Луны диск блинный –
Домой я еду от родни
Дорогой длинной.
И вдруг, как, видимо, тому
Должно случиться,
Она навстречу мне сквозь тьму
На тройке мчится.
Хоть кони шли среди темна
Далёко где-то,
Я сердцем трепетным – она!
Увидел это.
И мысли сразу все вразброд
В безумной пляске.
Я принял вправо, сбавил ход,
Привстал в коляске.
Но с ней я съехался пока
В бескрайней дали –
Вползли на небо облака,
Луну украли.
Не смог лицо я разглядеть
Во тьме и пыли,
В руках сжимая крепко плеть,
Что аж заныли.
Подобно пули из ночи –
Не словишь взглядом –
Промчались кони горячи
Со мною рядом.
И я, как будто впавший в бред,
Утратив разум,
Пустил коней своих вослед
За нею разом
И гнал их так средь темноты
Под колокольчиков разливы,
Что стлались по ветру хвосты,
Метались гривы.
Мои хоть были рысаки
Слабей намного,
Сумел догнать всё ж у реки
И крикнуть строго:
«Постой, голубка, не лети
В свою обитель!
Меня не бойся! Погляди,
Я – не грабитель!»
Когда ж, догнав её коней,
Поехал рядом,
Сказал потише и нежней,
Столкнувшись взглядом:
«Ну вот, ты видишь, я – ни вор,
Ни тать отпетый.
Я – тот, кто ехал позавчор
Дорогой этой…»
И разговор чтоб завести,
Хлестнув о дышло:
«Коль напугал, прошу, прости –
Случайно вышло…
Затем, раскрыв в сердечко дверь,
Добавил к речи:
«В тебя влюбился я, поверь,
С той прошлой встречи.
И темной ночью, ясным днем
В мечтах о счастьи
Душа моя горит огнем
Блаженной страсти.
Ты можешь верить или нет.
Но всё – от Бога.
Нас не случайно в тот рассвет
Свела дорога…»
На небе вновь, как час назад,
Луна и звезды.
И кони к хутору летят,
Сметая версты.
А я опять ей про любовь,
Что в сердце бьётся,
Она ж – молчит и даже бровь
Не шелохнётся.
В моих мозгах сплошной бедлам,
Всё в перемешке –
Что делать мне? Сыскать как там
При этой спешке?
Ведь коли часть ещё пути
В безмолвье канет,
То хутор вскоре впереди
Дворами встанет.
Как заявиться вновь к братьям,
Предстать пред тёткой?
И крупы я ожёг коням
Горячей плёткой,
Рванул вперед в единый миг,
Взывая к Богу,
И, обойдя её, поставил их
Через дорогу.
Взметнув под небо пыль в клубы
И вскрикнув тихо,
Она коней своих в дыбы
Подняла лихо,
Ко мне тотчас же и во зле –
Какая сила!
Подобной нету на земле –
Плеть опустила.
Рубаха лопнула на мне,
Налилась кровью
И я упал, горя в огне,
Перед любовью,
Но не от боли, что мне плеть
Плеснула в тело –
Хотелось просто умереть,
Душа немела.
Ведь если вышло ныне так,
То дело ясно –
Любви моей цена – пятак
И всё напрасно.
Мне на сегодня и на впрок
По смертный гроб
Дан ею крепенький урок –
Запомнил чтоб.
И я, упавший в пыль дорог,
Лицо бескровно,
Лежал молчком у милых ног,
Убитый словно.
И сразу ставший духом слаб,
Сгорев, как порох,
Лишь слышал тихий конский храп
Да юбок шорох.
Но видел Бог во тьме ночной,
Подробно видел,
Что приключилось вдруг со мной
И не обидел –
Она, как в сладком, дивном сне
Лица коснулась,
Что сердце вздрогнуло во мне
И встрепенулось.
Покинув бездну забытья,
Душою грешной
Услышал голос милой я
Печально нежный:
«Хоть те слова, что ты твердил,
Правдивы, может –
Умерь, дружок, и страсть и пыл,
Не лезь из кожи.
Здесь нет твоей, моей вины
Не стоит злиться –
Нам судьбы разные даны
И им не слиться.
Вставай с земли, езжай домой
За быстры реки.
Меня из памяти же – смой,
Забудь навеки…»
Казалось, пали небеса
И твердь пропала,
Когда на рану мне слеза
Её сбежала,
Когда – о, кто же здесь палач? –
Огнем палимый,
Я уловил тишайший плач
Своей любимой.
И я, за то Творец меня суди,
Коль был не прав,
Обнял её, прижал к груди,
С земли привстав.
Сказать не смея от словца
И малой дозы,
Целуя, стал снимать с лица
Губами слёзы…
Вставал рассвет, когда я с ней,
Объят тревогой,
Простился и погнал коней
Пустой дорогой.
Вновь колокольцы в такт слились
И пыль клубилась,
И птица вверх под неба высь
Взлететь стремилась.
И долго дома я не мог
Прийти в себя,
Душой страдал и весь иссох
Её любя,
Не спал в ночи, летя в огонь,
Как то казалось,
Припомнив, как её ладонь
Лица касалась…
Но вот опять к своей родне
На хуторок
Нашлась причина ехать мне
Под вечерок.
Хоть мать сказала: «Ты куды?
Дождись утра!»
Коней запряг и под узды
Их со двора.
То видно так, в исходе дня,
Угодно Богу,
Судьба вступилась за меня,
Позвав в дорогу.
Но в этот раз всё по иной –
Всевышний мудр! –
Она уж ехала со мной
Неспешно в хутор…
Пройдя от города вёрст пять
Иль чуть поболе,
Сумел я тройку увидать
За дымкой в поле.
Решив, что в скуке одному
Катить не гоже,
Я плеть коням, погнав во тьму,
Пустил построже.
Когда догнал, сравнялся в ряд,
То в сердце – встряска.
Я разглядел, свой бросив взгляд –
Её коляска…
И, словно шут иль дурачок,
В глазах улыбка,
Любуюсь ей, а сам молчок –
Немой, как рыбка.
Она коням прервала бег,
На шаг пустив,
И мне под тихий нежный смех:
«Что молчалив?
Иль позабыл уж все слова,
Растряс в дороге?»
А я, в себя придя едва:
«Не будьте строги…»
И речь ко мне вернулась вновь,
Меня прорвало,
Я говорить стал про любовь,
Что сердце сжала.
Открыл я душу перед ней
Всю до крупицы
Под трель, что лил нам соловей,
Сев у криницы.
Стояли кони у ручья,
Свернув напиться.
Она молчала, ну а я
Не мог излиться
И всё твердил в ночной глуши
Без передышки
Слова из сердца, из души,
А не из книжки.
Запомнил ночь я ту навек,
Всю от начала –
Она средь трав у быстрых рек
Нас обвенчала,
Но счастья так и не дала…
Слеза, о, брызни! –
Она единственной была
В совместной жизни…
Нам не дано знать наперед,
Что завтра будет:
На небо солнышко взойдет
Иль позабудет,
Водой наполнятся моря
Иль иссохнут в лужи,
В сады оденется земля
Иль в саван души…
Знать не дано… И я не знал,
Что песня спета,
Когда коней неспешно гнал
Во мраке лета
К березам белым у ручья,
Где, не таю,
Хотел обнять покрепче я
Любовь свою.
Вот поворот и косогор.
Бросаю взгляд –
О встрече здесь был уговор
Три дня назад.
Но ни коней и ни её,
Хоть срок уже
И болью сердце вдруг моё,
Как на ноже.
Считая звёзды, словно блох,
Под лунный свет,
Я, ночь пройдя среди тревог,
Вошёл в рассвет.
И только в зарево восток –
Запряг коней
И в рысь пустив, на хуторок,
Узнать, что с ней.
Дорога к хутору пуста,
Всё напрямик.
Мне птичка ранняя с куста:
«Чирик – чирик!»
И, словно во сне, не наяву,
Играя в силе,
Поднявшись к небу в синеву,
Орлы парили.
И вот уж хутор предо мной.
Гоню к серёдке,
Где дом под старою ветлой
Родимой тётки.
Коней оставив у ворот,
Я в дверь без стука,
А по лицу солёный пот,
Тоска и мука.
В испуге тётка от печи,
Глазёнки в тике –
И, опрокинув на пол щи,
Забилась в крике.
Из комнатей тотчас братья –
Иван с Егором –
Но увидав, что это я,
Вздохнули хором.
А тётка мне вопрос тотчас
И, видно, злилась:
«Зачем примчал в столь ранний час,
Аль что случилось?»
К столу присев на табурет,
Я, словно спьяну
«Хранит пока Господь от бед…
Я так, к Ивану…»
Иван, понявший мысль мою
И в чём здесь дело,
Сказал мамане речь свою,
Соврав умело:
«Ну, это ж надо, чёрт возьми,
Забыл в работе,
Что должен уж с тобой с восьми
Быть на охоте!..»
И, подморгнув мне правым глазом -
Для убеждения её -
Мол, всё сейчас исправим разом –
Хвать за ружьё.
Цена же хитрости той – грош,
Хоть ври привольно
И тётку так не проведешь -
Хитра уж больно.
И, разгадав сынка ходы,
Сказала тётя:
«Да не мути, Иван, воды –
Я ж вижу – врёте…»
Затем, подсев ко мне за стол,
Всё также тихо:
«А здесь у нас стал каждый гол -
Промчалось лихо…»
И, позабыв, что топит печь,
Что щи разлиты,
Она слова стелила в речь
Как будто плиты:
«Забыл Господь, забыл Аллах
Нас грешных словно –
Скотина пала во дворах
Вся поголовно.
Гадать не стоит – почему?
Видать как днём –
То напустил колдун чуму,
Вина на нём.
Явились с ним все беды к нам
Аж с той поры…
И взялся люд и тут и там
За топоры…»
И рассказала мне она,
Плывя в рыдания,
Как сжег народ дом колдуна
До основания.
Но сам не сгинул он в огне
Прошедшей ночкой –
Ушёл в леса, гад, на коне
С любимой дочкой…
И слушал тетин я рассказ,
Душа дрожала,
Горячей каплею из глаз
Слеза сбежала,
Сердечко билось во груди
Глухим набатом
И всё, что ждало впереди,
Казалось адом.
Припомнив, видно, колдуна,
Как дом палили,
Иван с Егором у окна
Молчком дымили.
И даже кот, слизнувший щи,
Хитра натура,
Чуть разомлевший от печи,
Сидел без «мура»…
Разбитый словно и шальной –
Меня не трогай! –
Я от родни, но не домой,
Другой дорогой,
Как зверь, взломавший к воле клеть,
Вслед за любовью
Погнал коней, бросая плеть,
Что крупы кровью…
И день за днём, как в забытьё,
Сплошным туманом –
Казалось, вижу уж её,
Но всё – обманом.
Хоть белый свет промчал насквозь
От града к граду –
Сыскать мне всё ж не удалось
Свою отраду…
Прошли года. И весь седой
Из дальних стран
Я гнал по хутору домой
Свой шарабан,
Как вдруг с улыбкой на лице
В дождливый день
Её увидел на крыльце
Через плетень.
Не верил я глазам своим –
О, нет! О, нет!
Ведь пролетело столько зим
И столько лет!
Не может быть, чтоб сквозь года
Пройдя как все,
Она осталась молода
В своей красе.
В чужой далёкой стороне
За годом год
Она ночами снилась мне
Такая ж вот:
На плечах шаль, коса до пят,
Как белый лён,
Слегка с прищуром нежный взгляд,
Стройна, как клён.
И я сдержал своих коней,
Что мчали в дух,
Рванул по лужам разом к ней
Да в ноги – бух!
И, не стыдясь горячих слёз,
Их не тая:
«Ну, здравствуй, - тихо произнёс, -
Любовь моя…
Давным-давно увёз отец
Тебя отсель
В далекий край за чёрный лес
За сто земель
И двадцать лет, то видел Бог,
Душой скорбя,
Я шёл вослед и во тьме дорог
Искал тебя.
Так, видно, писано судьбой
Мне на роду –
Чтоб вновь увидеться с тобой –
Познать беду.
И я, в груди храня любовь,
Главою бел,
Прошёл сквозь муки боль и кровь
И всё стерпел.
Перед тобой стою я здесь,
Как в мире грёз,
Душою чист, открытый весь,
Не пряча слёз,
И вновь, как много лет назад,
В огонь лечу,
В себя вбираю нежный взгляд,
«Люблю…» шепчу…»
Душа рванулась из телес
И сердце вслед,
Когда услышал, как с небес,
Её ответ,
Что разъяснил мне все сполна –
О, ё – моё! –
«Ошиблись вы, я – не она.
Я – дочь её.
И, право, больно мне о том
Вести здесь речь,
Ведь с ней ни ныне, ни потом
Не будет встреч –
Покой найдя, она лежит
В земле сырой
И жёлтый лист над ней кружит
Уж год второй…»
Сорвался голос, задрожал,
В слезу поплыл,
А я у ног её лежал
Совсем без сил.
Под шепот нудного дождя,
Что бил в лицо,
Лежал, как малое дитя,
Пав на крыльцо.
И в сердце боль текла из вне…
«О, Боже мой!
Зачем Ты мир оставил мне
Укрытый тьмой?
Ведь я не знаю, как в нём жить
Без нежных чувств
И без любви… Кого любить,
Когда он пуст?»
А Бог в ответ, открыв уста,
Гоня тьму прочь:
«Зачем же так? Жизнь не пуста,
Коль рядом дочь.
Она от кровушки твоей,
От плоти – плоть.
Не о себе, а вот о ней
Подумай хоть».
Затем дополнил Он ещё
Под благовест:
«Дух сохранив, крепя плечо –
Неси свой крест…»
Его слова в исходе дня,
Упав с небес,
Позвали к жизни вновь меня
И я воскрес…
