Пошел дождь. Я не знаю, как мне под него подстроиться:
Ждать как старого друга его или темному небу расстроиться?
Он сильнее стучит в подоконник с особенной яростью.
Буду слушать его в седовласой морщинистой старости.
Я не знаю, как быть: плакать в такт или в такт улыбаться?
Точно так же, как дождь, я хочу чужих окон касаться,
Омывать своим холодом землю, смывать чье-то горе,
Быть огромными каплями на деревянном заборе,
Щупать чьи-то зонты, лица хмурые, хмурые души,
Не оставить нигде ни клочка ненамоченной суши,
С ледяной водой рек и ручьев быстротечных сливаться,
К теплым трубам печным, к чьим-то теплым рукам прикасаться,
Слишком пылких людей остужать своей долгой прохладой,
Быть везде, быть всегда, с каждой в мире душою быть рядом,
И лететь сверху вниз, разбиваясь о камень дороги,
И разбившись, уснуть, забирая с собою тревоги.
Пусть идет, пусть шумит, оглушающе бьет прямо в окна.
А я выйду к нему, не боясь под водою промокнуть.
Пусть идет, пусть шумит. Я прижмусь к старой серой калитке.
Смоет грусть и проблемы, и пусть я промокну до нитки...
