В одной южной стране как-то все птицы слетелись на свое общее собрание.
- Уж очень жарко, знойно бывает у нас летом, - говорили они меж собой. - Сами мучаемся без воды, и наши яйца в гнездах при такой жаре протухают, и птенцы, не родившись, погибают.
Не выбрать ли нам кого поумней да посильней, и не послать ли его поискать другую страну, посеверней нашей?
И решено было послать беркута: он, мол, при его силе, в дороге не пропадет; проголодается - пищу всегда найдет, воды не будет - он может и без воды обойтись.
А к тому же и умом эту птицу бог не обидел.
- Лети, беркут, все узнай, а вернешься - нам расскажешь.
Попрощавшись со своей супругой беркутихои и малыми детьми, полетел беркут на север - только большая черная тень по земле стелется.
Беркут улетел, а около его супруги начал увиваться чирок - маленькая, самая малая из всей утиной породы, птичка.
Чем-то - может, своим красивым опереньем - приглянулся чирок и супруге беркута.
Она дала ему какое-то поручение, и тот с необыкновенным проворством выполнил его.
Мало-помалу они сдружились, а потом и вошли в любовную связь.
Целый год блаженствовал маленький чирок!
По прошествии года, все так же в сопровождении большей черной тени, прилетел беркут.
Узнав о возвращении беркута, опять весь птичий народ собрался в одно место.
Всем интересно было уз-, нать, в каких местах побывал их посланник, что видел, какие добрые вести привез.
- Где побывал, что повидал - рассказывай, да поскорее! - закричали все хором. - Заждались.
- Рассказывать-то особенно не о чем, - так начал беркут. - Напрасно летал.
Для птиц, которые живут на деревьях, там нет ни одного приличного дерева.
Для тех, что селятся на воде, нет ни одного озера, даже ни одной ложбинки с водой, где бы можно было поплавать.
Густым туманом покрыта там земля, ветры и вихри продувают ее насквозь.
Неуютная, неприютная земля!..
А тем временем бойкий чирок появился в гнезде беркута.
- Что ты, что ты, малец! - замахала на него крыльями беркутиха. - Разве не слышал: муж вернулся!
- Потому я и прилетел, - отвечал смелый чирок. - Его птичий народ еще не скоро отпустит, а того, что меня там нет, тоже никто не заметит.
Помилуемся напоследок, простимся как следует, неизвестно, когда еще вместе быть придется.
Забрался чирок в огромное гнездо беркута, целует, милует свою любушку, всякие нежные слова говорит,
И не заметил, как время пролетело и беркут показался.
- Ой, куда же мне спрятаться? - струхнул чирок. - Улетать нельзя - беркут обязательно увидит.
- Сядь на сучок под гнездом.
На твое счастье, темнеет, и близорукий беркут тебя не заметит, - сказала его полюбовница.
Чирок так и сделал.
А беркут только успел сесть в гнездо - сразу же жене:
- Сама готовься и детей готовь в путь-дорогу.
Там, на севере, прекрасные места, оказывается.
И не жарко, и лесу столько, сколько надо, чтобы на случай в нем схорониться, и всякой дичи полно, только охоться.
- И много птичьего народа туда собирается лететь? - спросила беркута жена.
- Никто не полетит, - ответил беркут. - Я им сказал, что страна та неприютная, ветреная и морозная, полетят - все померзнут… Так что переселимся туда мы одни, расплодимся на приволье и заживем как господа.
Чирок все это слушает.
Слушает и слышит, что замолчавший беркут начал делать со своей женой то же самое, что он, чирок, сам только что делал: целовать да миловать.
Взыграла ревность у чирка: как-никак за год супругу беркута он уже привык считать почти что своей супругой.
Не выдержал чирок и с криком
Чус!' сорвался со своего сучка и полетел прочь.
Вспугнутый криком чирка беркут резко встрепенулся в своем гнезде, и оно с треском рухнуло на землю.
- Чей это голос? - спросил грозно беркут у супруги.
- Спрашиваешь про какой-то голос, хотя сам слышал всего лишь звук обломившегося и упавшего сучка, - спокойно ответила хитрая, как и все женщины, супруга.
- Что-то непохоже.
Какое-то время беркут еще сомневался.
Но ведь никаких доказательств у него все равно не было.
Так что разговор тем и кончился.
Наутро опять собралось птичье собрание, и чиров на нем сказал, что на севере хорошая земля.
- А откуда ты знаешь? - спросили его.
- Я залез под гнездо беркута: послушаю, думаю, что он своей жене будет рассказывать.
Вот он ей и сказал, какая богатая земля на севере, очень богатая… Не верите?
Да у него еще гнездо свалилось - можете поглядеть и убедиться, что я говорю правду.
- Ну, если твоя правда, то надо выбирать другую уважаемую птицу и снова посылать на север.
Начав дело, надо его кончать.
Тут как раз на собрание пришел неторопливым шагом беркут.
- Как ночевал, почтеннейший? - делая вид, что ничего не знают, спросили его птицы.
- Не очень хорошо.
Гнездо мое свалилось.
Тут птичий народ усмехнулся, друг с другом перемигнулся: выходит, чирок и в самом деле сказал правду!
А беркуту так было сказано:
- Вот ты, почтеннейший, вчера сказал нам, что в северной стране никто не сможет жить.
Выслушали мы тебя со вниманием, хотя твои слова и очень нас огорчили, поскольку мы надеялись на хорошие вести.
Надежда эта не оставляет нас и после твоего рассказа.
А что, если тебе не повезло и ты не попал в хорошие места?
Не может быть, чтобы в той стране, откуда приходит прохладный ветер, не было хорошего для нас места!..
Вот мы и думаем послать туда другую, столь же уважаемую всеми нами птицу.
Может, она будет более удачливой.
А тебя хотим спросить: не покажется ли тебе обидным наше решение?
- Какие могут быть обиды? - ответил беркут. - Всякие обиды тут неуместны.
Тогда пернатый народ обратился к журавлю:
- Старец журавль!
Ты у всех нас пользуешься большим почтением и уважением.
Ты и собой очень видный, и летаешь хорошо.
Встретится сухое место - ты спустишься и червями или гадами подкрепишься.
Встретится вода - ты и по воде можешь пешком ходить и рыбку себе добывать.
Потому мы и выбираем тебя нашим послом-разведчиком.
Разведай для всех нас новые северные места!
Бьем челом, господин журавль!
Журавль не заставил себя долго просить.
- Благодарю за доверие, - сказал он, поклонившись птичьему собранию. - Постараюсь в меру сил своих его оправдать.
Но тут, откуда ни возьмись, в самую середину пернатого собрания протиснулась невзрачная такая утка-коротышка по прозванию лахааттка.
- Да вы что, все рехнулись, что ли? - неприятным, скрипучим голосом заговорила лахааттка. - Для такого ответственного дела выбрать такую бестолковую птицу!
Какие такие достоинства вы увидели в ней?
Длинные ноги, столь же длинную шею и дурацкий крик на вечерней заре?
Не слишком ли мало?
Ведь у этой нелепой птицы нет ни ума, ни памяти.
Поверьте мне, она доберется до первого попавшегося озера, наглотается по горло лягушек и, забыв куда и зачем ее посылали, воротится назад.
Вот увидите…
Каково было только что возвеличенному журавлю слышать эти дерзкие, ругательные слова откакой-то глупой утки!
Каково ему было терпеть такое унижение!
И он не вытерпел.
Ни слова не говоря, он шагнул к лахааттке и гневно обрушил на нее свой могучий клюв.
Журавль бил лахааттку до тех пор, пока не переломал ей ноги и не перебил крылья.
Вполне возможно, он бы заклевал утку и до смерти, но на помощь подоспели другие птицы.
- Больно!
Невыносимо больно! - стонала еле живая лахааттка. - И это мы называем свободой слова!
Каждый волен говорить на таком собрании, что он думает, но, оказывается, если слабый скажет что-то такое, что не понравится сильному, то сильный с ним может тут же расправиться.
Какой позор!..
Теперь-то хоть вы видите, кого вы выбрали, какой это мудрый и рассудительный господин?!
- И в самом деле, напрасно ты, журавль, устроил лахааттке самосуд.
За ее дерзкие слова она бы и так, по закону, понесла суровое наказание.
Так что тебя с той высокой должности впору снимать, да найдется ли другая, более достойная птица?
На это лахааттка возмущенно проскрипела:
- Нет, вы послушайте, что говорят наши старейшины!
Они говорят, что, кроме журавля, среди пернатых нет никого достойного.
Да это что, насмешка?
Разве вы ослепли и не видите - вон сидит молодец-удалец орел.
У него одно имя-то чего стоит!
Кто еще может видеть так зорко и так далеко?
Кто еще из птиц летает так высоко?
Кто еще так же умен и великодушен, как он?
Или вы опять будете выбирать не по уму, а по клюву?
- А ведь подумать - эта пострадавшая за общее дело птица говорит правильно, - согласились старейшины. - Ведь орел и в самом деле лучший из лучших среди нашего пернатого племени.
У кого еще такие же могучие крылья, как у орла?
И кто может сравняться с ним в мудрости и рассудительности?
Давайте попросим господина орла.
Для орла ничего не стоило слетать в те же места, где был незадолго до того беркут.
И, вернувшись назад, он сказал:
- Места превосходные.
Там ни одно яйцо не протухнет, ни один птенец не погибнет.
Нечего зря и время терять - надо всем отправляться туда.
В шумных сборах в дальнюю дорогу птицы совсем позабыли о калеке лахааттке.
И уже только перед самым отлетом услышали ее скрипучий голос:
- Это что же - вы оставляете меня одну?
Оставляете на верную гибель?
Птицы устыдились и пришли вот к какому решению:
- Это журавль виноват в том, что лахааттка не может лететь, как другие птицы, это он переломал ей и ноги и крылья.
Так пусть он посадит лахааттку себе на спину и летит с ней вместе.
Как отнесся журавль к такому решению, и тогда осталось неизвестным, а теперь и подавно толком никто не знает.
Известно только, что лахааттка появляется в наших северных местах очень и очень редко.
Беркут, правда, прилетает, но прячется по лесам.
