Когда Красовского отпряли парки годы,
Того Красовского, который в жизни сам
Был паркою ума, и мыслей, и свободы,
Побрел он на покой к Нелепости во храм.
— Кто ты? — кричат ему привратники святыни —
Яви, чем заслужил признательность богини?
Твой чин? твой формуляр? занятья? мастерство?
— Я при Голицыне был цензор, — молвил он.
И вдруг пред ним чета кладет земной поклон,
И двери растворились сами! Между 1822 и 1824
