Деревья сильный ветер

За нами двери закрываются.

И, соблюдая темноту,

они сдвигаются, переменяются

с обычным голосом в неговорящем рту,

деревья бедные, деревья дачные,

деревья ветра, заключенного в зерно:

глаза другие, окончательно прозрачные,

и корни глубже, чем глазное дно.

Не чистый дом и не тепло с мороза,

не драгоценный разговор друзей,

нет, вы, прекрасные, – судьба без отзыва,

язык сердечных крепостей.

И они поднимаются в шелке

над бездарным позором оград

и одни в этом смирном поселке

ничего, ничего не хотят.

То все приплывшие на берега бесславные,

так и не знавшие про благодать,

мы поднимаем руки давние

к тому, чего не миновать.

И стоят, словно сторож их будит

колотушкой какой из стекла:

так пускай же что будет, то будет,

ведь судьба уже кверху ушла!

Или чтобы над смертью многочисленной

трамплин подбрасывал один –

вы думаете, мы за взгляд единомысленный

любое небо отдадим?

И стоят, исполняя присягу,

вызывавшую из зерна:

есть отчизна, подобная стягу,

и она до конца, как война.

И ветер, выпрямившись, режет в полосы

какой-то лампы редкий круг

и возвращает им украденного голоса

тепло и шум, и кровь и звук.

– Отец, ты видишь, всем чего-то надо.

Мне нужно милости твоей.

Или лежать, как рухлядь листопада

непроницаемых корней.