мне двадцать, я молод,
живу второй жизнью - так мал,
в сердце поэтический голод:
дайте от давления андипал.
типа интеллектуал,
могу расшарить за постмодерн и за Бодрийяра,
хоронил себя на самом дне Бабьего Яра,
натягивал до шеи петлю из одеяла
во время очередной депрессивной фазы;
в маниакальной - глаза блестели, как стразы,
улыбка сияла хвостом павлина,
выбивал я клин клином,
запивая водку тусином.
переживал хронические бронхиты.
страдал.
чувствовал себя Ипполитом
под душем в пальто,
спускался в новый притон,
я снова писал не то,
я снова писал не тем.
подменял незнание теорем
придумыванием лжеаксиом
о дурачке, что влюблён,
сплетал из чувств одежду, словно женщины — это лён
или сказочная крапива.
я думал, что счастлив, но на деле не был счастливым,
и снова по порочному кругу - водка и феназепам,
то халяль, то харам,
мании и депрессии,
то всё радует, то всё бесит -
бинарные крайности бытия,
познание себя на лезвии бритвы, в тёмных краях
подсознания.
из депрессии в манию
и обратно,
никем до конца не принят или принят превратно,
мой внутренний мир также запер привратник,
а после запил привратник.
отношения доходили до тумбочки прикроватной:
такая вот глупая панацея -
чужих сердцу девушек в своей постели лелеять.
я был одиноким среди людей,
был одиноким в мире своих великих идей,
ненужным, как на одежде репей,
и голос шептал: «Братишка, ты пей,
убей себя в стакане, ну же, убей!»
в ту пятницу я тоже просто хотел напиться,
увидеть вокруг хоть какие-то новые лица,
выписаться из этой больницы,
я просто хотел напиться,
я просто хотел забыться,
вот только... пошёл ко дну жёлтой каймы зрачка.
со скоростью межгалактического скачка.
убитый амурными стрелами глаз,
рождённый во второй раз,
живущий без всяких фаз,
нашедший свою гармонию,
и это моя симфония -
песня не феникса, не поэта, а счастливого человека.
моя Медина и Мекка,
мы - Исаак и Ребекка,
не в том месте и не в том веке,
немного уже калеки,
немного подобны богам.
все звёзды к твоим ногам,
руки к твоим рукам,
и губы к твоим губам -
так замыкается круг.
моё маково поле, мой васильковый луг.
так замыкается круг,
и так возникает спираль.
прошлого мне не жаль,
ты растопила сталь,
рождённая в мае, мой май,
предназначенный судьбою Грааль,
счастье бедного рыцаря Ланселота.
я с шеи снимаю гарроту
проклятого кольца,
игру в биполярку прошёл до конца
через победы и поражения,
добравшись до последнего достижения,
я пережил посмертное перерождение,
и заново начинаю жить
с тобою.
ведь
я снова
могу
любить
