Мадам скучала одна в вагоне ночного поезда на Марсель. Месье зашел в пять утра, в Лионе. Марсель быть должен был ровно в семь. Она читала журнал английский и напевала себе под нос. Он проклинал весь вчерашний виски и шарил в поисках папирос в карманах брюк неприглядных, мятых. Мадам пила свой зеленый чай с тягучим медом и ноткой мяты. Месье спросил словно невзначай: «Зачем в Марсель вам так утром рано?». Мадам ответила: «Ах, дела!» - но знала: скоро – другие страны. В порту уж яхта ее ждала.
Изящной ручкой в льняной перчатке она погладила чемодан. Сто тысяч франков не так-то часто везешь с собою для дальних стран! Еще немного: сойти в Марселе и раствориться в морской дали, забыть стараясь о голом теле, мешком свисающем из петли. Она убила? Да пусть докажут! А впрочем, ей уже все равно. Ей скоро греться на теплом пляже, ловить волну, попивать вино. А муж был старым занудным скрягой, его не жалко мадам ничуть. И на мужчину, что едет рядом, пора, пожалуй, хоть раз взглянуть.
Месье подумал: «Попалась, птичка!» - и сжал наручники под плащом. Настиг беглянку, все шло отлично, закроет дело сегодня днем.
Мадам спросила: «Хотите чаю?» - и улыбнулась совсем слегка. Месье чуть-чуть отхлебнул, печалясь, что после виски дрожит рука.
Мадам сошла: больше не догонят, сто тысяч франков в ее руках. Месье остался сидеть в вагоне. И рядом с трупом разбит бокал.
