В этой белой тиши с неба скалится моя тень. Удручённо молчу и киваю психозам в такт: ничего не изменит ни прожитый этот день, ни озверение, ни смирение и табак.
Разжимаются пальцы, сведённые добела, в голове шумит музыка, рвёт меня в путь и пляс (если есть божья воля, то место, куда вела, — ужасно не нравится, а бесам оно как раз). Поднимаются руки, всё тело ломает ритм, я срываюсь на танцы (безумие во плоти), и мне демоны шепчут, что любят меня любым — и когда я покорен, несчастен и так строптив, что танцую в углях, шаманий терзая бубен, призывая все тени обнять меня и согреть.
Этой белой зимой, в усталости обезумев, я пытаюсь в себя самого же себя одеть.
Ничего не изменит ни прожитый мною год, ни усталая пляска под музыку моих бед.
Обожжённые ступни, в глумливой улыбке рот: я иду через Ад.
Ровным кругом ложится след.
