Завыли тяжёлые метели, заскрипели, зашипели,
Понеслась по земле снега серебряная вуаль.
В метели рождались предсмертия странные змеи,
Она шла через лес, вспоминая свою тихую печаль.
Вот он - любимый муж, поставленный у стенки,
Вот мать пакует вещи в лагерь, на поселение.
Вот она прячется у когда-то сварливой соседки,
Только соседка тоже получит скоро свыше "повеление".
Как получила она - суровый жестокий приказ:
"Трое суток - из города вон, убирайтесь с детьми!"
Иначе понятно - переплетение обвинительных фраз,
Иначе понятно, вспомнят, какими они были людьми...
Ставят в вину происхождение - ненадёжны!
Что им работа - как допустить, что им семья?
А в выселении смерть так близка и возможна...
Она шепчет детям своим: "остались на свете вы и я".
Она шла через лес, вспоминая печали - кусок хлеба
Раздобыть бы...всё детям, последние крошки!
И не видно за снегом темного немого и страшного неба,
Но что небо? стучат о пустые тарелки детские ложки...
Последние силы оставляют её - как жить?
Без продовольства, без возможности выпросить круп...
Или картошки. или чего-то, что есть можно и пить,
Каждый смотрит на неё и детей, как на один живой труп.
И никто не поможет, они навечно одни.
И никто не придёт. Приходи каждую неделю отмечаться!
А дальше плевать...среди веток огни?
Мелькнуло что-то? или с голода могло в ночи показаться?
Нет, не кажется. Стихает метель, прибирает вуаль.
Из темноты выступает зверь - горят его глаза.
А в глазах тех горящих - голодная сухая печаль,
И капает на безжизненный снег горячая слюна.
Зверь рычит. Зверь подходит.
Она пятится назад, натыкается на ветви.
Путь закрыт. А волк и взгляда не отводит.
Помогите! Боги, ангелы иль черти!
-У меня дети дома. одни, - голос на плач
Срывается. Она хрипит, цепляется за ствол, умоляет.
Волк не внемлет. Ему голод - палач,
Он не слышит рыданий и слышать не желает.
Волк наступает. Она хрипит от боли и холода.
И яростный вой, и скрип снега. и немота неба.
Волк вышел на охоту. его вывела нить голода,
А она сама для детей своим жертвовала хлебом...
И выступает за волком ещё одна тень. и ещё...и ещё!
Сколько же вас, палачей истерзанного человека.
Всё кончено. Дети. дома. одни...резкий бросок - всё!
Мир покачнулся. И много следов на судьбе серого снега.
Вой, яростный плач и безмолвие страшного неба.
На колени упасть, срываясь на мольбы и проклятия.
Но кто услышит в мире, где не нашлось детям куска хлеба?
Кто услышит в мире тех, кому в спину швыряли проклятия?
Мешается реальность, явь и навь. отделяются тени-огни.
Вспоминается в кровавой слепоте сожжённый дом.
"У меня дети. Дома. Голодны...одни!.."
Это было в далёком тридцать шестом.
И клочья...и крючья когтей. стоны и хрип...
Тени зверей в чащу лесную тихо и постыдно идут.
И срывается в немоте неба последний крик,
А голодные дети дома мать свою ждут.
