Скрипя зубами шестерёнок, часы отсчитывают век:
На четырёх ногах ребёнок, старик на трёх — и вечный бег.
И вечный бой — нам только снится покой покоев и церквей,
И лишь в бреду мелькают лица сестёр, невест и матерей.
Давясь надеждой и металлом, зубами лязгает зима,
А наши недруги недаром чумой набили закрома.
И если пламя — лишь дорога в чертоги вечных облаков,
Скажи, зачем ты молишь бога, чтоб он щадил твоих врагов?
Скажи, зачем ты поминаешь в молитве мучениц земли,
Когда они уже до края обетованного дошли?
Отринув слёзы и печали, они не жаждут всех дорог:
Они слились в его начале — а нас, поди, оставил бог.
На человеческую жатву глядит ли он из вышины?
Иль только собственные клятвы нас отделяют от весны?
Скрипя зубами, шестерёнки лишь ускоряют бег минут.
...И светлокосую девчонку на Гревской площади сожгут.
