Дотянуться
Ни взлететь, ни нырнуть, ни уйти,
От Земли до небес только шаг,
Извиваюсь форелью в сети,
Миг свой судный сжимая в руках.
Ни взлететь, ни нырнуть, ни уйти,
От Земли до небес только шаг,
Извиваюсь форелью в сети,
Миг свой судный сжимая в руках.
Такой набатной тишиной
Окутан сад, опутан вечер,
Что миг прекрасный бесконечен,
Как мимолетен срок земной.
Жизнь бесконечна, сроки наши кратки,
Как ни крутись, но на исходе дня
Одни воспоминания в остатке,
Единственная собственность моя.
Металл, что ни мехов, ни ожерелий,
За все на свете – что судьбой храним,
Что широко известен в круге тесном,
Благодарю. Хоть и горчит, что Им
Антипатичен и неинтересен.
От слов и дел моих воротят нос,
Мы философии учились не за книжками,
За все брались, пускай ни в зуб ногой,
Усвоил через синяки и шишки я,
Что не Господь судья нам, а Другой.
Что, как у Сартра мраморно изложено,
На реках Вавилонских…
Растает суета как воды вешние…
Мне столько зим, что видятся во снах
Родни моей стенанья безутешные
На тех, на Вавилонских берегах.
Не под фанфары - вьюжным полем минным,
То наваяв, а чаще наваляв,
Земную жизнь давно за половину
Прошел, так ничего и не поняв.
Мечтанья юности расплывчаты и сладки,
Двадцать лет, отнюдь не мушкетеры,
Мы боролись на своих двоих
За луга альпийские и горы,
Прописаться чтобы среди них.
Поменяв одежду, кожу, имя,
Сладко-горького выпало поровну,
Но маячит несбывшимся сном -
Как назло и обидам, и гонору
Ты войдешь с перебитым крылом.
Детским смехом растают мечтания,
Лене
Сей Папский сын, седой, ветрастый,
Небес заложник Авиньон,
В июле он - повеса страстный,
Это в воздухе дело, в бумаге,
В бесталанности, возрасте, сплине ?
Но веселые прежние книжки
Уж давно не стекают с пера.
Не от яда умру, не от шпаги,
*
Какая грусть, конец аллеи
Где так привольно нам шагалось,
Где обнимали небо ели,
И не дышала в спину старость.