Марина Матвеева

Небо ночное косится вниз…
Белое, бельше млека.
Чёрное, скажешь? Лови сюрприз:
только от человека

Встал, покурил, выпил кофе, помыл посуду.
Тысячу лет дожидалась меня она.
Кинул полпалки надежде своей на чудо.
Вышел из дома под мантру «Ах, да, страна!»

Я антилегендный человек.
Обо мне ни притчи не напишут…
Обо мне и завтра не услышат,
что уж там через какой-то век…

Небья манна припорошена экзистенцией золы:
все козлы, но все хорошие, потому что все козлы.
Потому что все хорошие так боятся ими быть,
что Добро женою брошенной ходит к морю мантры выть.

Марсова минералогия та же, что на Земле:
кварц-оливиновый дур в оквантованной кем-то мгле.
Перидотитовый север, базальтов юг –
на иллюстрации глянцевой кем-то забытый круг.

Болезни – это, право, не беда.
Они – лекарство. Помнишь ту ангину,
с чьей помощью протухшая вода
любви с тебя сошла наполовину?

Неделимым еси в Демокритовы веки –
и его же устами неделим доказался.
Но недавно решили (это были не греки):
«Развались!» И распался. Еще раз распался.

Что ты мне сделал такого полезного, славный Ясон?
Вот я кую тебе строки железные, памяти сон.
Что ты мне сделал? Купил мне квартиру ли? Шубу надел?
Вот я дарю вам, плеснувшим потиры в Аидов предел…

Туча-ча-ча танцевала в лучах
звёздных, в прозрачной пыли.
В каждой дождинке сгорала свеча,
не достигая земли.

***
Вечор отсырелою крымской зимцою
не вьюга нам выла по виктору цою,
не хлопья пуржили лепёхами в лик,

1.
Вот и прошли времена античности.
Кажется, было ещё вчера:
люди, прямые до неприличности,

Я завидую всем – от бессилия всеми быть.
И глубоким филологом, в Лотманах – как на пальцах.
И философом: дух ли, материя – первобы…
Первобыт. И хозяйкой-кухаркой. И андертальцем.