Лев Эллис

Если сердце снов захочет,
ляг в траве, и над тобой,
вдруг заплачет захохочет
колокольчик голубой

Весна зовёт
Высоко птица
звенит оттаявшим крылом,
и солнце в окна к нам стучится

Заиграли пылинки в луче золотом,
и завешена люстра тяжёлым холстом;
на паркете лежит окон солнечных ряд,
и кресты на церквах, словно свечи, горят

Брачное ложе твоё изо льда,
неугасима лампада стыда
Скован с тобою он (плачь иль не плачь
)

Горестно носятся в далях просторных
ветра глухие рыданья,
странно размерены криков дозорных
чередованья

Безумие, как чёрный монолит,
ниспав с небес, воздвиглось саркофагом;
деревьев строй подобен спящим магам,
луны ущербной трепетом облит

Как сумерки застенчивы, дитя

Их каждый шаг неверен и печален;
уж лампа, как луна опочивален,

В сумраке синем твой облик так нежен:
этот смешной, размотавшийся локон,
детский наряд, что и прост и небрежен
Пахнет весной из растворенных окон;

Чей-то вздох и шорох шага
у заснувшего окна

Знаю: это Вы, луна

Мать задремала в тени на скамейке,
вьётся на камне блестящая нить,
видит малютка и тянется к змейке,
хочет блестящую змейку схватить

М
Цветаевой
На диван уселись дети,
ночь и стужа за окном,

(Картина Пикассо)
Свершён обряд заупокойный,
и трижды проклята она,
она торжественно-спокойна,