Leonid Inberg

От бессонницы мается облако,
Теряет в полуночи снег.
И фонарная линия тонкая
На окнах играет в забег.

Пустая ночь ушла за линию разреза,
Открылся небосклон, и повалил на землю снег.
Зима! Её метель бесхитростна, чудесна,
Кружит по тесным скверам и дворам весь день, весь день.

С земли видны заплаканные лица,
Слёзы тихие подменивает дождь.
А вспомнят их в затюканной столице?
Нет, в столице суета укрыта в ложь.

Она дарила ночи сигарету,
Истлевший бледный огонёк.
Ответом ей была юла-комета,
С небес сходящая на юг ракетой -

Одна лишь строчка: «Не прощаюсь»
Сочится в скомканном листе.
В строке ты вся, ты вся такая,
Но в этот раз дом опустел.

Берег, домик акварельный,
Океанская волна.
Стон над смятою постелью
Отозвался на часах.

Продольная линия паркинга,
Бордюра продольная линия
Меняют кварталы на «спальные»,
Где люди живут счастливые.

Одна беда – гадаю по дождю,
По каплям тихим, безучастным.
Я вот уж день какой давно не сплю,
Пытаясь сладить с тихим счастьем:

Чу́дной осени багряные тона
У ветра взяли верхний полутон:
Трещит листва, и звук разбитого стекла
Отнял у всех последний летний сон.

В раздолбанном углу икона мироточит,
Беззвучный плач над комнатой завис.
Что помнишь ты? Что до сих пор тебя тревожит?
По чём слеза твоя спадает вниз?

Февраль на время оживает,
Даря тепло по выходным.
Высокий снег ещё не тает,
Лежит на улицах глухих.